— Именно так. Она уволилась прошлым летом. Мне было очень жаль ее потерять. Она была отличной работницей. Безупречно себя вела, усердно трудилась и никому не создавала проблем.
— А когда она ушла?
— В начале июля. Я точно не помню день, но могу проверить.
Значит, Джули Бонем уволилась до операции на носу.
— Почему она ушла?
— Она сказала, что нашла очень хорошую работу во Франции.
— Где?
— У какого-то писателя, если я правильно помню.
— Как она его нашла?
Госпожа Блисс улыбнулась уголком губ.
— Я не уверена, но думаю, это Ян его нашел.
— Кто такой Ян?
Я знал ответ, но мне хотелось услышать его от госпожи Блисс. По тому, как она улыбнулась, я понял, что меня ожидают новые сюрпризы. Так оно и было.
— Ян Хасельхофф — парень, с которым Джули встречалась.
— Судя по имени, он, кажется, иностранец.
— Голландец. Он тоже у нас работал. Их любовь, если можно так выразиться, расцвела в «Симпсонз».
— Почему «работал»? Он тоже уволился?
Госпожа Блисс вздохнула.
— Да, вместе с Джули.
— Вы хотите сказать, что писатель-француз и его взял на работу?
— Нет, Ян сейчас работает в Суссексе, в поместье Дэвида Торки.
Дэвид Торки — знаменитый американский режиссер, вот уже много лет живет в Англии. Он снял штук пятнадцать фильмов, два из них получили «Оскара». Режиссер он, конечно, хороший, но славой своей обязан в основном замкнутому образу жизни. Торки избегал контактов с внешним миром. Существовало всего несколько фотографий режиссера в молодости, так что никто не знал, как он выглядит теперь, когда ему перевалило за пятьдесят. На съемках всегда был закрытый режим. Торки постоянно работал с одной и той же группой, и по контракту ее участники обязались не распространять никаких сведений о режиссере.
В отношении обслуживающего персонала наверняка действовали не менее жесткие правила. Торки, с его манией собственной неприкосновенности, ни за что не стал бы нанимать людей с улицы. Пожалуй, проще было бы устроиться в Букингемский дворец, чем в его дом.
Я высказал эти соображения госпоже Блисс, и она со мной согласилась.
— Я спрашивала Яна, как ему удалось получить должность, но он не пожелал ничего объяснять. Сказал только, что ему очень повезло.
— А почему вы считаете, что это Ян помог Джули найти новую работу?
— Девушка была не слишком предприимчива. Ей все время нужен был человек, который бы ее поддерживал и воодушевлял. Трудно представить, чтобы она сама, без чьей-либо помощи, надумала искать другую работу, увольняться, ехать во Францию. И если не Ян, то кто же еще ей помог?
— Вы знали, что Джули сменила имидж?
Госпожа Блисс посмотрела на меня вопросительно.
— Она сделала пластическую операцию на носу, надела контактные линзы и перекрасила волосы в черный цвет, — пояснил я.
Госпожа Блисс покачала головой:
— Тут, мне кажется, тоже Ян руку приложил. Сама Джули никогда бы не отважилась на такое.
В кабинете Ребекка поведала мне о своем телефонном разговоре с Люком Шару. Она гораздо лучше меня говорит по-французски, поэтому я поручил ей найти писателя.
— Шару ничего не знает об исчезновении Джули. По крайней мере так он утверждает. Девушка попросила о недельном отпуске, ссылаясь на то, что ее мать серьезно заболела, и, насколько ему известно, семь дней назад, то есть в субботу, двадцать первого апреля, уехала в Лондон. Послезавтра она должна была вновь приступить к работе. — Ребекка сделала паузу, потом добавила: — Я навела справки в авиакомпании. Имя Джули Бонем было в списке пассажиров «Суисс эйр», на утренний рейс Женева — Лондон, двадцать первого апреля.
Произнося эту речь, Ребекка пристально смотрела в стену за моей спиной и, казалось, ни за что на свете не оторвала бы от нее взгляда. Я в отместку внимательно изучал ее грудь. Мы часто вступали в такого рода поединки, и, скрепя сердце должен признать, побеждала почти всегда Ребекка. Она могла часами избегать моего взгляда.
Зазвонил телефон. Не отрывая глаз от груди напарницы, я поднял трубку и выслушал отчет агента Николза. Ему удалось установить, что треску, проглотившую голову Джули Бонем, выловили у шотландских берегов.
— Где? — спросил я удивленно. Что девушка делала в Шотландии?
