Сван очень внимательно посмотрела на меня.
– Ты впитала каждое слово. Как странно… – Она крепче сжала мою перевязанную руку. – А теперь дослушай остальное. В конце концов мы нашли Кэтрин – она жила в Нью-Йорке и какое-то время работала в организации по защите прав граждан. Там она познакомилась с молодым человеком, цветным. Кэтрин рассказала ему, что ее мать тоже цветная. Они поженились. Полагаю, она его любила. Я не знаю. Но через некоторое время его призвали в армию, отправили во Вьетнам, и там он погиб. Неделю спустя Кэтрин оставила Карен у подруги, а затем покончила с собой.
Узнав об этом, мы с Матильдой отправились в Нью-Йорк, забрали Карен, перевезли сюда тело Кэтрин и похоронили ее рядом с Джулией. На могиле Кэтрин нет никакой надписи. Люди об этом не знают, но Кэтрин лежит здесь, в семейном склепе Хардигри.
Остальное ты знаешь. Вы с Карен воспитывались вместе, любили друг друга, и нас это радовало. Мы понимали, что однажды нам придется рассказать вам обеим правду, но считали, что вы должны подрасти. Однако получилось, что час истины настал раньше.
Я шевельнула губами, но не смогла произнести ни слова. Сван приложила палец к моим губам.
– Три года назад мы совершили ошибку, когда разыскали семью Энтони и пригласили сюда Джаспера Уэйда. Мы действовали из лучших побуждений. Матильда хотела помочь им, но у нас ничего не получилось. Мне очень жаль. Поверь мне. Но я рассказала тебе все это, чтобы ты поняла: только об одном я жалею от всего сердца. – Сван перевела дыхание. – Мне следовало утопить Клару, когда она была совсем еще крошкой – в ту ночь на берегу пруда у Лысого Камня!
Все, о чем Сван рассказала мне, – все печальные и отвратительные факты из жизни нашей семьи – все бледнело перед тем, что она, не испытывая никаких угрызений совести, заставляла других нести эту ношу вместе с ней. Она заставила меня принять ее, словно это был ритуал посвящения, и я примирилась с этим единственно возможным для меня способом.
– Я тебя ненавижу, – прошептала я.
Сван отвернулась, потом снова взглянула на меня. Ее глаза смотрели твердо, в них не было слез.
– Если бы было так легко перестать кого-нибудь любить, я бы тебе поверила.
Она ушла. Я осталась одна в темноте и закрыла глаза.
* * *
Эли, Ма и Белл похоронили Па на том же кладбище у полуразрушенной церкви в Теннесси, где несколько десятилетий назад был похоронен Энтони уэйд. А через два дня Эли уже сидел за рулем семейного грузовичка. Они ехали по шоссе в никуда, и всем им это было абсолютно безразлично.
Как-то ночью в мотеле Эли сказал им:
– Я позабочусь о нас.
Белл, молчавшая целую неделю, вдруг расплакалась.
– А вот Па не позаботился о нас…
Ма тоже залилась слезами:
– Он хотел это сделать, но не смог.
– Я позабочусь о нас, – повторил Эли словно завороженный.
В глубине души он был уверен, что его Па убил Клару Хардигри. И знал, что никогда не сможет забыть, как смотрела на него Дарл, когда начальник полиции Лоуден тащил ее прочь. Ему казалось, что в глазах Дарл он увидел стыд за то, что она любила его, и ужас перед тем, что совершил его отец. И что бы ни чувствовал сейчас Эли, как бы ни был он полон решимости сделать что-то для своей семьи, это никогда не сможет вернуть ему расположение Дарл. Она его отвергла, Эли был уверен, что прочитал это в ее глазах.
Он потерял Дарл навсегда.
* * *
Я целыми днями лежала на кровати и думала о том, что потеряла Эли. Я никогда не смогу найти его, рассказать ему правду. Я не могу рассчитывать на его прощение. У меня нет на это права. Неважно, как сложится моя жизнь, неважно, как скоро я справлюсь со Сван и разрушу ее планы на мой счет, – я навсегда останусь в плену воспоминаний. Моя вина останется неизменной, как каменные цветы в нашем волшебном саду.
Я прислушивалась к тому, что творилось в моей душе, и наконец обнаружила там крошечный росток надежды. Мама не бросила меня. Сван отняла меня у неё. Пока я не могу убежать от Сван, но это время придёт. Между молотом и наковальней могут уцелеть только любовь и неповиновение.
Когда меня перестали пичкать лекарствами – я думаю, что это было в конце февраля или начале марта – я отправилась в кладовку на чердаке, заставленную картонными коробками. Я долго копалась в них, пока не нашла одежду, которую носила моя мать, когда была подростком. Она была меньше меня ростом, поэтому узкая коричневая юбка и белая блузка подошли мне, хотя мама была старше, когда носила их. Я обнаружила там и пару простеньких мокасин. Сван сохранила все, стараясь не дать воспоминаниям о моей матери коснуться нас обеих. Даже мамины туфли подошли мне. Я знала, что не пойду ее дорогой, но теперь мне было понятно, почему она избрала ее.
