Шестнадцать. Лифт останавливается. И одновременно моя рука достает из-за пояса пистолет. Лифт открывается. Он выходит из лифта, его лицо так же прикрыто широкополой шляпой. Семнадцать. Он поднимает лицо. И я успеваю увидеть его глаза.
И тут моя рука дрогнула. Но выстрел раздался. Восемнадцать…
Он так ничего и не понял. Он недоуменно смотрит на меня. Но недоумение мгновенно сменяется гримасой боли. Но он продолжает смотреть на меня. На моем лице – тоже недоумение. Я ошиблась. У него совсем другие глаза. В них не отражаются пустые расщелины скал, на которых даже не цветут бегонии. Его глаза удивительно теплые, светлые. В них есть место для цветущего сада. Я его знаю. Это Костя Локарев. Человек, песни которого помогали мне жить. И выживать. Я опускаю револьвер. Я ошиблась. Он не может. Не может, черт побери, быть убийцей! Я не хочу в это верить. Ведь и гамлеты иногда ошибаются.
Его широкополая шляпа отскочила в сторону. И мне теперь хорошо видно его лицо. Он корчится от боли. Из его плеча густо сочится кровь. И алые пятна проступают на светлом пиджаке.
Все происходит в считанные секунды. В считанные секунды мне нужно на что-то решиться. В моей голове вспыхивают факелами обрывочные мысли. Несомненно, это тот человек. О котором говорил Женя. Но почему? Неужели это он приложил руку к разрушению моей жизни. Но этого не может быть. Потому что я всю жизнь верила этому человеку. Это он мне помог когда-то выжить. Своими песнями, своей неприкрытой правдой. Это его песнями так восхищались мои родители. И мама. Чуть склонив голову и сощурив свои большие глаза играла на гитаре его песни. И папа заворожено слушал. Константин Локарев. Я не могу. Я не имею права стрелять в свое прошлое. В свое настоящее. Я не имею права стрелять в кумира моей семьи. Я не имею права стрелять в правду. И веру… Константин Локарев.
Мы стояли друг напротив друга. И смотрели друг другу в глаза. И казалось это длилось вечно. Но прошли считанные секунды. За которые я должна была принять решение.
Мы стояли друг напротив друга. Он с перекошенным от боли лицом. И я в дурацкой майке. На которой был бездарно изображен его портрет. И мы оба выглядели глупо. И мы оба ничего не понимали. И нам обоим предстояло теперь. В считанные секунды. Что-то решить. И на что-то решиться.
Я шагнула к нему навстречу. Он машинально закрыл лицо одной рукой. Словно защищаясь.
– Не надо, прошу, не надо, – прошептал он. Даже не прошептал. У него не было на это сил. И я поняла его только по движению губ.
Он еле держался на ногах. Казалось. Он вот-вот рухнет на лестничную клетку. Я вцепилась в него. Я пыталась его поддержать.
– Не надо, – вяло пытался защищаться он. Он был уверен, что его убьют.
– Не бойтесь, я вам не сделаю больно. Честное слово…
Он мне не верил. Верить мне в этой ситуации было по крайней мере нелепо. Но у него не было выбора.
Я уже было попыталась бежать за подмогой. Как вдруг меня осенила вполне четкая. Вполне логичная мысль. И, несмотря на то, что в моей голове был туман. Эта мысль настойчиво засветилась в тумане. В критической ситуации это было вполне объяснимо.
Бежать! Скрыться! Исчезнуть! Нет, я не о себе. Мой Гамлет в один миг превратился в Арлекино. Нужно бежать ему. Локареву. Потому что его должны убить. Нет, не я. Для себя я уже все решила… Но это не значит. Что его не убьют вообще. Если это преступление было уже давно запланировано. И если я от него так легко отказалась. То это не значит. Что от него так легко откажутся и другие. Тем более, что жертва жива. Жертва видела меня. И я не так уж мало могу рассказать. Значит, нам обоим грозит опасность… И я бы глубоко наплевала на эту опасность. Поскольку давно равнодушна к жизни. Если бы не Локарев. Мне нужно было его спасти… А сейчас тащить его в квартиру, значило подвергнуть новой опасности и его, и себя. Ведь там тоже на всякий случай могли уже ждать. Или его. Если бы я струсила и не пришла. Или меня. Если я не промахнулась… Наверняка, и за подъездом следят. Впрочем, возможно, они давно уехали, И бросив меня на произвол судьбы. Хотя вряд ли. По логике, они должны уничтожить и меня. Они могут ждать в квартире Локарева… Туда нельзя!.. Они могут ждать и у меня дома… Туда тоже нельзя.
