Демиров обратил внимание, что палисадник выглядит уже иначе, чем вчера днем, когда он приехал: кусты, клумбы обильно политы, мусор и опавшие листья убраны, завядшие стебли срезаны, цветы ожили.
Али-Иса, следивший за выражением лица Демирова, сделал широкий жест в сторону палисадника:
— Цветник простит своего старого соловья. Где трудится человек, там осень не наступит безвременно!.. Правда, я немного приболел… Но как не заболеть, работая в нашей больнице?!
— А в чем дело?.. Как там дела — в вашей больнице? Какие успехи? Может, нужна наша помощь?
— В больнице творятся безобразные вещи, товарищ Демиров, — пожаловался Али-Иса. — Откровенно говоря, я собирался зайти к вам на этих днях, товарищ Демиров. Хотел все рассказать… Правда, я не люблю наушничать, мое дело цветы. Я Цветовод…
— Цветоводство — хорошая вещь, старик.
Али-Иса, довольный, заулыбался:
— Значит, товарищ райком, вы подтверждаете, что я старый цветовод? Вы тоже так считаете?
— Очевидно, это так, старик.
— Именно так! — воскликнул Али-Иса. — Клянусь своей жизнью, товарищ райком, это именно так. Только так! Я — любитель цветов. В прошлом тоже были любители — любители птиц, любители петушиных боев… Я же всегда был и остаюсь любителем цветов. Моя болезнь, как и болезнь соловья, — роза, цветок. В моей старческой груди живет соловьиное сердце. Вот почему я хочу, чтобы наша земля превратилась в рай, с розами и соловьями, с цветочными клумбами и садами, с бассейнами и фонтанами. А на голой земле рая быть не может.
— Согласен с тобой, старик, голая земля — это пустыня. А пустыня не может радовать человеческих глаз.
— Верно, именно так, товарищ райком. Хорошо сказали, очень точно… Золотые слова!
— Ну, а раз так, старик, надо постараться, чтобы весь наш город утопал в садах и цветах.
Али-Иса влюбленными глазами смотрел на Демирова:
— Вот спасибо, товарищ райком! Большое спасибо, товарищ Демиров. Заклинаю тебя аллахом, прошу тебя, вызволи ты меня из больницы, спаси меня, вырви из когтей этой Гюлейши Гюльмалиевой, санитарки имени Восьмого марта!.. Дай мне местечко в подвале, который находится у тебя под ногами, чтобы я мог свернуться там ночью калачиком и спать. А я превращу твой город в цветущий рай. Да, да, в настоящий, правдашний рай. Не в тот лживый рай, про который говорят моллы! — Али-Иса плаксиво закончил: — Ах, только бы мне вырваться из рук этой Гюлейши Гюльмалиевой…
Демиров обнял рукой столб веранды, прижался к нему щекой, улыбнулся.
— Кто такая эта Гюлейша, старик? — спросил он.
Али-Иса погрозил кулаком в сторону больницы:
— Она наша директорша!.. Наша заведующая!.. Наша барыня!.. Наш главврач товарищ Гюльмалиева!
— А где ваш фельдшер? — поинтересовался Демиров.
— Баладжаев?
— Да.
— Он болеет, товарищ Демиров, давно уже болеет. Бедняга сильно запутал свои дела, жадность его доконала.
Секретарь райкома нахмурился:
— Тогда мы всерьез займемся вашей больницей. Посмотрим, что там у вас происходит. В больнице всегда должен быть образцовый порядок, и мы наведем его.
— Тогда позвольте мне, товарищ райком, прямо сегодня уйти оттуда, позвольте мне поселиться здесь, при вашем садике, я буду жить в уголке вашего дровяного подвала… — Али-Иса, показал в ноги Демирова. — Вот там…
— Потерпи немного, старик, такие вещи сразу не делаются, — объяснил Демиров. — Но за цветами продолжай ухаживать. Все Цветы нашего маленького городка — твоя забота. Смотри, чтобы до самых заморозков не завяли.
Али-Иса низко склонил седую голову.
— За каждый цветочек, товарищ райком, отвечаю вот этой моей головой, сказал он. — Увянет — руби мою голову!
Демиров посмотрел на часы. Пора было собираться на работу. Он ласково улыбнулся Али-Исе, приветливо махнул рукой и ушел в комнату.
Али-Иса чувствовал себя на седьмом небе от радости. «Молодчина!.. Ах, молодчина!.. — нахваливал он себя в душе. — Хитрец!.. Ловкач!.. Язычок у тебя, Али-Иса, подвешен замечательно. Недаром ты старый бедный кулак!.. Не знают они, что дорога, по которой они идут, исхожена мною вдоль и поперек…»
