— Эй, не лезь, ай, гыз, не болтай лишнего! Сиди спокойно и молчи! А не то…
Ребятишки на деревьях решили выдвинуть свою кандидатуру, закричали дружно:
— Новрасту!.. Новрасту!.. Она умеет читать и писать!.. Новраста секретарь!.. Хотим Новрасту!..
Старый Худаверен-киши, сидевший впереди, недовольно передернул плечами, поморщился:
— Не впутывайте женщин! У нас здесь серьезное дело!.. Что они понимают в мужских делах?! Не впутывайте женщин!..
С деревьев последовало другое предложение:
— Секретарь — Лятиф!.. Секретарь — учитель Лятиф!.. Семинария-Лятиф!.. Семинария-Лятиф!..
— Лятиф молодец!.. Он нас учит!..
Меджид поставил вопрос на голосование:
— Кто за то, чтобы секретарем собрания был Тарыверди, пусть поднимет руку! То есть Тарыверди будет у нас за писаря.
— Я не согласен, товарищ!
— Почему, дядя Худаверен?
— Потому что Тарыверди не в ладах с правдой.
На веранде раздался смех:
— Да он и писать не умеет!
— Писать — совсем другое дело, — сказал старик Худаверен. — Я говорю не об этом… Меджид повторил:
— Хорошо… Кто хочет, чтобы Тарыверди был секретарем собрания, а Лятиф помогал бы ему, пусть поднимет руку.
Сельчане медленно, с осторожностью подняли руки. Опустили.
— Кто против?
Поднялось несколько рук. Меджид подсчитал:
— Пять. Значит, вы против?
— Да, — сказал один, — не хотим Тарыверди.
Намазгулу-киши заерзал на месте, заворчал:
— Не нравится им батрак… Не нравится им, что говорит советская власть…
Меджид поинтересовался:
— А почему вы не хотите его, товарищи?
— Потому что Тарыверди продал, проел своих быков, чтобы колхозу не достались. Вот он какой — ваш батрак!
Меджид невольно потупил голову. Ему почудилось, будто перед ним стоит Мадат и пристально, с укоризной смотрит в его глаза.
Намазгулу-киши не выдержал, вскочил на ноги. Рот его был перекошен. Глаза гневно сверкали:
— Разве мы говорим про колхоз?! Может, человек будет говорить совсем не об этом, о другом, про события в мире! Чего спешите, как воришки, высыпать свое просо в кусты?!
— Нет, товарищи, — сказал Меджид, поднимая руку. — Разговор пойдет именно про колхоз. Дело как раз в колхозе! А ты, Намазгулу-киши, не мешай, сиди спокойно! — И сделал жест рукой, словно ударил его по голове. — Молчи!
Старик вскипел:
— Почему это я должен молчать, товарищ инструктор?! Я еще не покойник, живой человек!
— Покойник или не покойник — только не мешай! Сиди тихо, не шуми! отрубил Меджид.
— Нет, вы посмотрите, как этот Меджид нападает сегодня на моего отца! снова раздался голосок Новрасты.
Меджид обернулся в сторону, где сидели женщины, сказал, изменив интонацию, помягче:
— Вы тоже там не шумите… — Выждав с полминуты, заговорил совсем другим голосом, ровно, спокойно: — Скажите, кто я?.. Я, товарищи, — один из вас, такой же простой человек, как и вы. А вы — точно такие же люди, как и мы, живущие там, в районе. Вы — жители этих гор, — он сделал рукой широки жест, а я живу на их склоне, пониже. Вы пьете воду из реки у ее истоков, а мы — из той же реки, только ниже по течению. Так это или нет?.. Равны мы с вами или нет?.. Братья мы или нет?..
Сельчане закивали головами, загалдели:
— Братья!.. Братья!..
— Как хорошо сказал!..
— Молодец!..
— Верно, не чужие мы! Все мы, как говорится, одна кромка одно куска ситца!
— И горести, и радости у нас одни!.. Мы — один народ, братья!
— Эй, эй, не бузите! — опять выкрикнул с места хозяин дома, еще не пришедший в себя после оскорбительных слез Меджида.
— Не бойся, Намазгулу-киши, они бузить не будут! — оборвал его инструктор. — Лучше бы ты сам не бузил. Сиди смирно! Да, товарищи… Мы — все равны. Мы один народ. Наши покойные отцы говорили: «С народом жить — надо дружить!» Тек это или нет, эй, люди?! Разумеется, так. А то, если народ пойдет на восток, к солнцу, а ты — на запад, куда солнце садится, — это нехорошо… Почему? Да потому, что впереди тебя ждет тьма, ты собьешься с пути, заблудишься и погибнешь во мраке ночи. Идти надо туда, куда идет весь народ. Живя здесь, в Эзгилли, ты должен, как говорится, вместе со всем народом кричать: «Аллах велик! Аллах велик!» Главное в жизни состоит в том, чтобы ты, делая одно общее дело с народом, поступал не самовольно, а помогал народу!.. Что мы видим?.. Мы видим, что наши братья, эзгиллийцы, не идут в ногу со всем народом… Так или нет, братья?
