Меджид улыбнулся:
— Разумеется, колхоз. Только надо твой семейный колхоз объединить с тем колхозом, который мы хотим организовать!
— Объединяйте! Давайте объединим!
— А ты-то что сам думаешь про наш колхоз? Скажи. Каково будет твое слово?
— Мое слово — желаю тебе здоровья!
— А по существу дела?
— По существу дела — клянусь аллахом — я уже колхоз, я его сторонник!.. Ты спроси у малосемейных… Вот сидит Даг-Салман, их двое — он и жена… Сидит не шелохнется, будто свинцовая гора, и молчит, только глаза таращит.
Неожиданно Даг-Салман поднял руку, сказал:
— Я — колхоз!
Сидевший рядом с ним дядя Аллахъяр поддержал его;
— Я тоже колхоз!
Раздались голоса:
— Дураки!..
— И отцы их дураки!..
— И деды их дураки!..
— Отщепенцы!..
— Сто раз отщепенцы!..
Дядя Аллахъяр и Даг-Салман вышли на середину, пожали друг другу руки. Даг-Салман обратился к Меджиду:
— Записывай нас в свой колхоз!
Меджид едва поверил своим ушам, сказал:
— Сами напишите заявления, товарищи, сами запишитесь, Добровольно! Колхоз — дело добровольное.
Дядя Аллахъяр обернулся к Тарыверди, сказал сердито:
— Эй, Тарыверди, записывай! Кто-то съязвил:
— Да разве он грамотный, умеет писать?! Хи-хи-хи!..
— Сами выбрали такого секретаря! — добавил другой.
Дядя Аллахъяр продолжал настаивать:
— Ничего, Тарыверди, запиши как-нибудь… Ничего, если труба кривая, лишь бы дым прямо шел. Записывай!
Меджид, не помня себя от радости, сжал плечо Лятифа. Тот занес имена обоих в список.
Ребятишки во дворе на деревьях будто проснулись, зашумели:
— Два — есть!..
Остальные сельчане безмолвствовали, потупив головы. Одна из женщин, сидевшая возле Новрасты, подала голос:
— А как коровы?.. Мы не отдадим коров!.. Как можно оставить без молока наших детей?!
Меджид уже начал побаиваться, что дело сорвется. Воскликнул:
. — Ай, тетушка!.. Милая!.. О ферме пока речь не идет! Ферма — дело будущего!..
Женщины заговорили все разом. Сделалось шумно.
— Не хотим!
— А мы хотим! Не позорьте нас перед властями!
— Довольно! Накочевались! Мальчишки на деревьях кричали:
— Школу! Хотим школу!
Громче всех кричал Намазгулу-киши:
— Успокойтесь!.. Успокойтесь!.. Дети!.. Взрослые!.. Женщины!.. Милые, не бузите!.. Не воюйте!..
Меджид, не выдержав, подскочил к старику, схватил его за шиворот, выкрикнул:
— Нет, это я виноват, что ты еще жив!
Новраста бросилась к ним:
— Эй, братец Меджид, скажи, что тебе все-таки надо от этого бедного старика?!
— Разве ты сама не видишь, ай, гыз?! Или ты слепая?! Он хочет сорвать мне собрание!
— Да что ты, братец Меджид!.. — ворковала Новраста. — Пошли его на смерть — он пойдет. Он старый, пожалей его…
— Ради меня он и шагу не сделает! Как говорится, горбатого могила исправит!..
В этот момент со стороны леса, издалека, донеслись выстрелы. Ближе, ближе. В горах начался бой.
Все, кто были на веранде, повскакивали с мест:
— В чем дело?..
— Что там происходит?..
— Отряд Зюльмата!..
— Наверное, сражается с милицией!..
— Очевидно, их подстерегли в засаде!..
— Окружают!..
Намазгулу-киши, вырвавшись из рук Меджида, бросился вон с веранды, замер у изгороди. Он пристально вглядывался во тьму, сердце его взволнованно билось.
Рано утром Намазгулу-киши отправил в отряд Зюльмата осла, груженного чуреками. Осла сопровождал его девятилетний сын Оруджгулу. Мальчик должен был давно вернуться домой. Вот уже ночь, а его все нет. Оттого, возможно, Намазгулу-киши и вел себя на собрании не так, как надо, слишком горячился. Сейчас он был не на шутку встревожен и растерян. Намазгулу-киши боялся, что его сын попал в руки милиционеров. Тогда все раскроется! Раскроется его связь с бандитами. Если Оруджгулу схвачен, ему остается только одно — бежать из деревни, примкнуть к шайке Зюльмата.
Тарыверди тоже был перепуган не на шутку. Он знал, куда в утренних сумерках погнал осла сын тестя.
"Что делать?.. Что теперь делать?! — терзаясь, думал Намазгулу-киши. Неужели Оруджгулу попался?.. Тогда погиб мой дом! Проклятье всем! Будь проклят и Зюльмат, и этот райкомовский инструктор!.."
А перестрелка в горах разгоралась. Эхо усиливало звуки выстрелов. Казалось, вокруг деревни сражаются две многочисленные армии.
