Размяв пальцами папироску, Субханвердизаде закурил, выпустил из ноздрей две струи синеватого дыма.
— А кого это тебе недавно прислали из Баку? Доктора, что ли? — небрежно спросил он и вовсе исчез в клубах дыма.
— А-а-а, это вы про Сачлы? Есть такая, есть новый кадр…
Окончила медицинский техникум, — тоже с небрежным видом, будто не догадываясь о помыслах председателя, сказал Баладжаев. — Но вы, Гашем-гага, как будто предпочитали до сих пор местные кадры?
Субханвердизаде не ответил.
— Пусть будет по-вашему! — вздохнул доктор.
Он чувствовал себя петухом, угодившим в кипящий казан и каким-то чудом выскочившим оттуда.
На крыльце он столкнулся с запыхавшимся Кесой — тот, согнувшись, нес тяжелые корзины.
— Как здоровье нашего горячо любимого товарища председателя?
— Плохо его здоровье! — буркнул доктор, не поднимая от стыда глаз. И подумал: "Этого хищника ядом трави — не отравишь! Брюхо-то луженое". Испугавшись, что подлый Кеса способен подслушать его затаенные мысли, Баладжаев ускорил шаги, так, клубочком, и скатился со ступенек.
Затаив дыхание, на цыпочках, Кеса бесшумно вошел в дом, остановился на пороге. Ему было и смешно, и страшно. Ни одному слову Субханвердизаде он до сих пор не верил, во всех его поступках и речах видел сплошное лицемерие. Но если доктор не ошибся и председатель уже приближается к вратам ада? Конечно, Кеса не мог представить, чтобы Субханвердизаде впустили в пресветлый рай!.. А помрет председатель — пришлют нового. Свято место пусто не бывает. А новая метла чисто метет. Грозя пальцем, новый предисполкома скажет Кесе: "Немедленно прекратить эти сигналы! Ты не поп, не молла, не пожарник, — так чего же беспокоишь весь город?" И выбросят Кесу на свалку, как грязное охвостье старого районного руководства…
Его пробрал страх, зубы застучали. Должность была во всех отношениях счастливая, выгодная. Не только рядовые просители, крестьяне, старики, но и высокопоставленные служащие районных учреждений порою хватались за полу Кесы, заискивали, лебезили:
— Мен олюм, когда у "самого" великолепное настроение, то, ради всевышнего, замолви и за меня словечко!
Ну, разумеется, и на подарки не скупились. А с кулаками, увиливающими от налогов, перекрашивающимися в бедняков, Кеса вовсе не церемонился, сам назначал размер мзды…
Искоса, не поворачивая головы, Субханвердизаде посмотрел на преданного слугу, хмыкнул, застонал.
Кеса так и метнулся к кровати, засуетился, запричитал:
— И что за напасти! Какой демон осмелился нагнать на тебя, Гашем-гага, эту гнилую лихорадку? О горе, великое горе! — Он закатил глаза.
— Еле-еле дышу, — пожаловался Субханвердизаде. — Кто-то кинжалом рвет и рубит мои внутренности. Словно отравили! А что ты думаешь, — классовые враги, недобитые кулаки подсыпали в пищу яд! Вот и умираю…
Кеса всхлипнул:
— О, почтенный благодетель!..
— Нужно сообщить туда, наверх, в Баку, что я погиб на боевом посту! простонал председатель.
Кеса воспринял слова, как предсмертное завещание.
"А почему на днях Субханвердизаде отказался от чая, преподнесенного ему Матан-ханум и Абишем? — вдруг вспомнил Кеса, и его сердце сжалось. — Дыма без огня не бывает!.. Значит, у Гашема уже возникли подозрения…"
Вытянув вперед руку, будто ослепнув, Кеса вышел из дома, остановился в сильнейшей задумчивости у забора. Во всем городе он мог бы пересчитать жителей по пальцам — не было ни одного искреннего закадычного друга Субханвердизаде… Злорадствовать еще начнут, ликовать, если скончается! Видно, лишь Кесе выпала доля стоять до последнего часа у смертного ложа.
"Если раскрою это злодеяние, то ведь меня и наградят! — решил Кеса и поспешил в исполком.
Усталый и побледневший, Абиш еще корпел над какими-то бумагами.
Наклонившись к его уху, Кеса шепнул:
— Исключительно между нами, есть одно дельце, срочное, важное!
Абишу и без того мерещились всякие страхи. Выслушав пришельца, он вздрогнул, боязливо оглянулся.
— Да, да, серьезное дело! — подтвердил Кеса. — Нужно послать телеграмму в центр, вызвать комиссию и доктора. Секретарь заволновался:
— Зачем? Какой доктор?.. Разве Баладжаев не доктор? Кому нужен доктор?
