— Товарищ, сядьте на свое место!
— Это и есть мое место.
— Сын мой, твоя очередь у двери.
— Я — ответственный работник, без моей подписи не отправят телеграмму в Баку!
— Очень нужны там твои телеграммы…
— Потише, потише, знай, с кем разговариваешь, невежа! Мой муж…
— Ай, ногу отдавили!
Доктор Баладжаев в этот момент решил отправиться домой, проведать добродетельную супругу — не затевается ли там новый скандал? Но все пациенты, завидев любимого доктора, повскакали с мест, загородили ему путь.
— Ради бога, почтеннейший!
— Если бы не работа, то разве я стал бы приставать к вам, благодетель?
— Мы — люди служащие, подчиненные…
Приложив в знак повиновения руку к правому глазу, доктор вздохнул и вернулся в кабинет. Угнетало его и полнейшее неведение относительно сегодняшних намерений супруги, и то, что Сачлы передала через сиделку: больна, на утренний прием не выйдет… Взглянув с ненавистью на удовлетворенно улыбавшуюся Гюлейшу, доктор крикнул:
— Ну, чья очередь? Заходите!
В приемной забурлил водоворот, словно в перехваченной плотиной горной речке, — все толкались, спорили, ругались, норовили оттолкнуть друг друга от двери.
Первым все же ворвался потный, взъерошенный Тель-Аскер: кудри его вздыбились, подобно высокой папахе.
— На моей ответственности весь телефонный узел! — кричал он оставшимся позади пациентам.
— Ладно, ладно, говори, чем болен, — оборвал парня сердитый доктор.
Но Аскер остолбенел в растерянности; ведь он предполагал, что попадет на прием к желанной Сачлы. Только ради нее — ясноликой — он и притворился, что угнетен недугами.
Гюлейша попыталась прельстить юношу многообещающей улыбкой, но Аскер в. негодовании отвернулся, насупился.
— Что у тебя болит, Аскер Аскеров? — нетерпеливо спросил Баладжаев.
Парень с задумчивым видом начал обозревать потолок. "Господи, ну что я за несчастный такой, почему мне так не везет?" — подумал он.
— Да ты что, рехнулся? — И доктор перевел на Гюлейшу вопросительный взгляд.
А та сразу же смекнула, где кроется тайна, — выпрямилась, отвернулась к окошку.
Знаете, доктор, — залепетал юноша, — учащенно, тяжело задышав, — знаете… вовсе лишился аппетита. Язык пылает во рту, как раскаленный уголь! И все тело ломит!
— Высунь язык! — приказал доктор. — Ишь какой сладкоречивый язычок… Болтливый язычок, разносит по городу все сплетни!
— Кажется, я не дал оснований… — покраснел Аскер.
— Ладно, ладно!
Гюлейша подошла поближе, тоже с заинтересованным видом начала рассматривать язык Аскера.
— Малярия! — поставила она диагноз.
— Малярия, — согласился юноша и показал ей увесистый кулак: с Гюлейшой он не стеснялся.
Доктор только крякнул от такой наглости Гюлейши, но нехотя улыбнулся, написал рецепт.
— Три раза в день по столовой ложке до еды.
— Слушаюсь.
— А эти пилюли станешь глотать перед сном.
— Буду глотать перед сном! — уныло повторил парень.
— Если перестанешь сплетничать, то завтра забудешь о всех хворостях! отрывисто сказал доктор и рявкнул: — Эй, кто там следующий?!..
Он хотел после ухода Аскера задать нахальной Гюлейше приличный нагоняй: вздумала раньше доктора ставить диагноз, окончательно распустилась… Но хитрая красотка шмыгнула в приемную за Аскером, пропустив в кабинет очередного больного.
Догнав парня на крыльце, Гюлейша грубо схватила его за плечо и прошипела:
— Так ты, развратник, симулянт, хотел получить лекарство от Сачлы? Будто я не вижу… Как же, новый кадр! К ней потянуло!
— Ради бога, душечка…
— Ты бога благодари, что я не раскрыла твоей симуляции! — зло сверкая подведенными глазками, сказала Гюлейша. — За такое дело и к прокурору потащить можно!.. Скорее ты увидишь без зеркала собственные уши, чем ее коснешься!
— Эх, ничего ты не понимаешь, — вздохнул юноша.
— Я понимаю, что все вы, от старика до подростка, юбочники, вероломные развратники! И тебе-то я верила, тебя, подлеца, любила, — негромко простонала Гюлейша и как бы от нестерпимой сердечной боли закрыла ладонью лицо. — И как любила!.. Ах, ветреник! Ах, бесчестный обольститель!
— Слушай, ведь кругом люди, — прошептал Аскер.
— А что мне люди? — Гюлейша горько улыбнулась. — Пусть слышат, пусть видят мой позор, мое унижение…
