— У нее рассеянный склероз, — сказала Мадлен Амбер неделю спустя. Она узнала это от одной из медсестер.
— Это не лишает ее права быть его женой, — ответила сухо Амбер.
— Я знаю.
— Мадлен, ему пятьдесят один год. Он твой учитель. И годится тебе в отцы. Конечно, я его не знаю и все же уверена, что это идея не из лучших.
— Но ведь ничего не произошло. В смысле, пара ужинов и несколько чашек кофе за одним столом… едва ли… что-то значат, не так ли?
— Именно так все и начинается, — вынесла свой приговор Амбер.
Сначала Мадлен не хотела мириться с ее словами. И все же Амбер была абсолютно права. Он был намного старше нее — и к тому же как-никак женат. Более того, ведь ничего большего, чем чашка кофе во время перерыва, не происходило, как она уверяла себя. Все было действительно так, как она описала Амбер: они два раза ужинали вдвоем и несколько раз пили кофе. То, что последний ужин длился три часа, не имеет никакого значения. Она находила его невероятно увлекательным собеседником. Как можно было сравнивать интересного и заинтересованного человека, сидящего перед ней, так внимательно слушавшего ее рассказы о себе, с тем суровым и резким врачом-консультантом, который так грубо обходился с ней во время их первых встреч. Казалось, Мадлен вдруг открыла в нем какую-то тайную дверь, ту, что вела к совершенно иному человеку, любившему смеяться, обладавшему чувством юмора и благородством, о котором она и не подозревала. Он был невероятно привлекательным мужчиной — серебристо-седые волосы, светлые серо-зеленые глаза под густыми ресницами, красивый квадратный подбородок с ямочками, которые становились еще более выраженными, когда он улыбался. Ей нравилось его телосложение — высокий, стройный человек, перед которым невозможно устоять, особенно в ситуации Мадлен. Ей было одиноко в ее большой квартире над станцией метро «Уоррен-стрит», где каждые десять минут она чувствовала, как в тридцати метрах ниже мчится поезд. Она включила в розетку электрический чайник и попыталась не думать об Аласдэре. Но у нее не получалось. Отношения Мадлен с противоположным полом были… скажем так, в довольно убогом состоянии. Не считая того яркого эпизода с самыми ужасными в ее жизни последствиями, связанного с Марком Дорманом, о котором она никогда ни с кем не говорила, и нескольких довольно неприглядных случайных встреч за последние десять лет. Если она когда-нибудь и задумывалась об этом, что старалась делать пореже, то самая длительная связь у нее была с Марком Дорманом, а ее вообще нельзя было принять за то, что у людей называлось отношениями. На втором году обучения у Мадлен случилась недельная связь с Барнаби Джонсом, но она оказалась умнее его и ростом выше на голову, поэтому чувствовала, что они вдвоем смотрятся просто смешно. Она сообщила ему о своем решении расстаться как можно мягче, но он, вообще-то, и не сильно расстроился. Однажды вечером, когда все собрались в баре, чтобы не умереть от скуки дома и отвлечься от предстоящих экзаменов… она почувствовала, что он охладел к ней. И была права. Пару недель спустя она увидела его в обнимку с какой-то Филиппой, маленького роста и идеально подходившей ему.
Вот так на самом деле обстояли дела. Два новых друга появились у нее за одну ночь… — она внутренне улыбнулась, — за какой-то час, если точно, неважно. Один довольно пьяный и потный случайный знакомый во время сдачи экзаменов на третьем курсе и другой раз — у кого-то на вечеринке. Она была удивлена, когда поняла, что кто-то активно уделяет ей знаки внимания, и этого оказалось достаточно. Бекки говорила, что это случилось, потому что Мадлен не была уверена в себе, ей недоставало самонадеянности, но это совсем не так. У Мадлен не было недостатка в самоуверенности. Она не боялась задавать вопросы в школе; она не стеснялась пройти вперед или отстоять свою точку зрения. Она была мастером своего дела, и знала это. Непорядок существовал только… с мужчинами. Дело было в подростковых годах ее жизни — постоянно недоставало денег, она была единственным ребенком в семье и заботилась о своих родителях. Раннее появление ответственности оставило на ней глубокий отпечаток. Из-за этого она считала, что романтика, разные глупости, влюбленность на вечеринках и шампанское — не для нее. Она была Мадлен Сабо, девушкой в шесть футов ростом; дочерью иммигрантов, не знавших стабильности. Как правильно подметила Амбер, ей приходилось расплачиваться за каждую чертову вещь, что доставалась ей, из-за этого она была немного замкнутой и недоступной для мужского населения, и поэтому, говорила Амбер, Мадлен никогда не влюблялась. А этот чертов Дормен оказался просто первым встречным негодяем, и Амбер предложила не портить из-за него всю свою жизнь. Мадлен нерешительно согласилась с ней. Амбер легко говорить.
