— Ты, Кузя, чудак не нашей губернии! В подполье — это значит тайно работать, чтобы никто не знал.
— Так бы сразу и сказал, — возмутился Кузя, — а то… в подполье… В подполье я сколько раз работал!
— Ты послушай-ка, — перебил его Шурка. — Подпольщика могут поймать белые и начнут терзать, в тюрьму тебя посадят или расстреляют. Ты как? Не боишься?
— Ну и пусть расстреливают! А я зубы стисну и вытерплю!
— Так, так! — одобрительно сказал Шурка и снова пошептался с Костей.
— А если мы тебя ночью на кладбище пошлем, вроде как на разведку? — спросил Костя.
— Одного?.. — голос Кузи дрогнул.
— Одного.
— Лучше пошлите с Пронькой, у него там сторож родня какая-то, мы сразу же все узнаем — и назад!
— Ты прямо скажи, пойдешь один или нет?
— Пойду, но вдвоем-то ловчее. Вдруг меня убьют, кто тогда донесение принесет?
Костя снова пошептался с Шуркой и сказал:
— Решили принять Кузю. Все-таки надежный парень!
— А когда на кладбище идти? — забеспокоился Кузя.
— Сегодня! — ответил Шурка и, подумав, добавил: — Вместе с Пронькой! Вас не разделишь… Пронька, ты что молчишь?
— Я что, я ничего! — отозвался тот.
— Вот что, ребята! — обратился Костя уже ко всем: — Проньку примем после похода на кладбище. А сейчас… Как вы думаете, брать нам к себе девчонок или нет?
— Никаких девчонок! — отозвался из угла Ленька. — Они все долгоязыкие!
С полки соскочил Васюрка.
— И не все! В нашем классе есть мальчишка хуже девчонки. Может, знаете, Женька Драверт. Все его зовут брехунцом…
— А нам и принимать некого! — стоял на своем Ленька.
— Можно бы Верку Горяеву принять! — уже горячился Костя. — Знаешь, какая она!
Но Ленька не соглашался:
— Какая? Девчонка, да и все!
— Тише, синьоры! — строго произнес Шурка. — Я одну книжку читал из французской жизни. Там у тайных революционеров девушка была. Вот это да! Всех парней смелее, в полицейских стреляла, листовки разносила по городу… Если взять Верку…
Он не договорил. В окно шлепнулся комок земли. Стекло задребезжало, покрылось пылью, но не разбилось.
— Ложись! — скомандовал Шурка, а сам выскочил из бани. В огороде никого не было видно. Вернувшись, он взволнованно прошептал:
— Плохо дело, ребята! За нами кто-то следит. Неужели подслушали?..
— Это гидра контрреволюции! — сказал Кузя.
— Враг не дремлет! — добавил Ленька Индеец.
Глава восьмая
Огни на реке
Едва Пронька вошел в кухню, где обедала вся семья, как младшая сестренка замахала ложкой и закричала:
— Мама, Прошка-то грязный какой!
Мать обернулась и ахнула:
— Батюшки!
— Где это ты трубы чистил? — спросил, улыбаясь, отец. — Посмотри на себя в зеркало!
Пронька, юркнув в комнату, заглянул в зеркало. На лбу, на щеках и даже на кончике носа размазана сажа. Ребята по одному выходили из бани и не видели друг друга. «Значит, все такими заявились домой», — подумал Пронька. Потом он долго умывался, слушая, как мать жаловалась отцу:
— Целый день бегает и бегает, ничего не заставишь делать. Утром говорю: «Ты бы, Проня, полез в подполье да выгреб оттуда мусор, скоро овощи ссыпать»… А он хвост задрал — и на улицу. Надо бы, Никифор, дать ему ремня хорошего…
— Вот я отдам его в трубочисты, — полушутя-полусерьезно сказал отец, прихлебывая горячий чай.
За обедом Пронька, путаясь и краснея, врал о том, что он с ребятами заходил в деповскую кузницу и там знакомый молотобоец провел по его лицу грязной рукавицей.
— Ты вот что, — строго сказал отец, — после обеда вычистишь подполье. И смотри у меня — матери не перечь, а то получишь на орехи!..
Склонясь над тарелкой, Пронька невольно усмехнулся: «Начинается подпольная работа»…
— Сегодня никуда больше не бегай, — продолжал отец. — Поможешь мне лодку проконопатить и на речку отвезти…
Через полчаса во двор Хохряковых заглянул Кузя.
— Тетенька, Пронька дома?
— Он в подполье! — ответила хозяйка, разбрасывая овес курам.
«Неужели Пронька выболтал?» — изумился Кузя и хотел повернуть обратно, чтобы избежать расспросов, но его уже приглашали в дом:
— Проходи, рыжик, проходи!
В кухне, увидев открытое подполье, Кузя понял, в чем дело.
— Эй, подпольщик! — крикнул он.
— Кузька, прыгай сюда скорее! — раздалось из темноты.
