Ночь светлая, а все-таки страшно. Кузя ухватился за Пронькин ремень. Идут они молча. «Какой он, этот Прошка, — думает Кузя, — идет и не оглядывается, наверное, один бы на кладбище пошел…» Дома ночью хорошо — спишь себе и не видишь, какие страхи кругом. А тут… Луна большая-большая, на ней ясно видны темные пятна, они похожи на две человеческие фигуры. Говорят, это Каин поддел на вилы Авеля. Надо долго смотреть на луну и обязательно увидишь их. Одна звезда сорвалась с неба и покатилась вниз. Кузя убавил шаг — вдруг звездочка упадет прямо на линию, недалеко от них. Но звезда уже потухла. Кузя с опаской озирается по сторонам…
Позади осталась освещенная немногими фонарями станция. Справа, совсем рядом, пугают темнотой скалистые горы. Слева — откос, там, внизу, тихо бежит река. Разведчикам далеко видно, как она извивается и блестит под луной. По реке ползает много огней — это горят костры на лодках. Другие пылают на одном месте, высоко бросая горсти искр, — это ночуют на берегах рыбаки…
— А что мы будем там делать? — спросил Кузя.
Пронька, поглядывая на речные огни, представлял себя с отцом в лодке и не понял вопроса.
— Где? — спросил он.
— Ну, там! — Кузя показал рукой вперед, ему не хотелось произносить слово «кладбище».
— Пройдем по могилам, заглянем в сторожку Матроса.
— Зачем мы пошли-то?
— Не понимаешь, что ли? Это называется… Как же называется?.. Погоди… вот забыл…
Пронька не успел вспомнить нужное слово. Где-то за кладбищем раздался резкий гудок паровоза.
— За мной! — Пронька бросился через кювет к скале.
Оба скрылись за каменным выступом. Из-за поворота выскочили три ярких паровозных глаза. Поезд прогрохотал мимо парнишек, обдавая все вокруг ветром и пылью. В окнах теплушек и классном вагоне, выделявшемся посредине состава, мерцали огоньки.
Как только миновал последний вагон с красным фонарем, Пронька и Кузя вышли на бровку полотна. Оба они понимали: сейчас с запада мог проследовать только поезд белых. Но они не знали, что это был тот самый эшелон восставших чехословаков, который попал в аварию на соседнем разъезде.
Пронька и Кузя не глядели больше на реку. Они приближались к кладбищу. Недалеко перед ними на возвышенности показалась церковь. Кузя вспомнил… Как-то был он у Кости Кравченко, они рассматривали картинки в журнале «Жизнь». Одна была такая: небо, покрытое свинцовыми тучами; на обрывистом берегу реки маленькая церковь, вокруг нее могильные кресты… Кузя тогда испугался и сознался Косте, что боится бывать на кладбище. Подпись под картинкой — «Над вечным покоем» — врезалась в память…
Кузя замедлил шаг, ему стало страшно видеть луну, церковь и кресты. «Может быть, Костя нарочно послал меня сюда…»
— Пронь, давай вернемся, я…
Но Пронька вдруг зажал Кузе рот ладонью и зашептал:
— Тихо!
Внизу, со стороны станции, доносилось равномерное постукивание. «Дрезина идет», — понял Пронька и потянул Кузю за рукав. Оба они свалились в неглубокий кювет, тянувшийся вдоль полотна. Пронька не ошибся. Действительно, шла ручная дрезина и почему-то, вопреки правилам, без огней. Парнишки, пожалуй, не уловили момента, когда дрезина поравнялась с ними и пронеслась дальше, потому что биение собственных сердец казалось им значительно сильнее стука колес. Пронька угодил лицом в большой клок пропитанной керосином пакли, выброшенной, должно быть, с паровоза, а Кузя лежал, зарывшись носом в песок.
Мальчишки, конечно, не видели, кто ехал на дрезине. И тем более не могли знать, что полковник распорядился во что бы то ни стало найти стрелочника Капустина. Полковник полагал, что мужик не будет долго бродить по лесу и обязательно выйдет к жилому месту где-нибудь недалеко от своего дома. Было решено в течение ночи проверить все путевые будки и казармы на участке от станции до разъезда, на котором произошло крушение эшелона.
На дрезине ехали два солдата, высокий поручик и Конкордия Макарова. Конфорка понадобилась для того, чтобы опознать стрелочника, он года три тому назад работал батраком в хозяйстве ее отца.
Конфорка и предложила поручику остановиться на кладбище для осмотра церковной сторожки. В этой избушке уже давно проживает подозрительный, по ее мнению, старик. Настоящую его фамилию мало кто знает, все зовут старика Матросом. Он действительно когда-то служил матросом, участвовал в восстании против порядков на царском флоте, был приговорен к каторжным работам.
