17 января Чернин опять записывает, что из Вены и окрестностей получены скверные известия о большом забастовочном движении, объясняемом сокращением рациона муки и медленным темпом Брестских переговоров.
Я телеграфировал в Вену, что надеюсь со временем овладеть запасами продовольствия на Украине, если только еще удастся в течение ближайших недель сохранить у нас спокойствие. Я просил венских господ (членов австрийского правительства) делать все от них зависящее, чтобы не испортить здешнего мира. Вечером я телеграфировал премьеру Зейдлеру: "Я весьма сожалею, что не обладаю властью парализовать все ошибки, совершенные органами, которые ведали продовольствием. Германия категорически заявляет, что она помочь не в состоянии, ибо сама имеет слишком мало. Если бы Ваше Превосходительство или ваши ведомства своевременно обратили на это внимание, то тогда было бы еще возможно использовать румынские запасы. При теперешнем же положении я не вижу другого исхода, кроме реквизиции грубой силой венгерского хлеба для Австрии до тех пор, пока можно будет получить румынский и, надеюсь, также украинский хлеб".
20 января. Переговоры пришли к тому, что Троцкий заявляет, что он поедет в Петербург для рассмотрения требований германцев, которые он считает неприемлемыми, но он обязуется вернуться. Он готов согласиться на участие представителей окраинных областей только в том случае, если ему будет предоставлен выбор этих представителей. Это невозможно. Переговоры с украинцами, которые обнаруживают, несмотря на свою молодость, умение использовать выгодное для них положение, - тоже подвигаются с трудом вперед. Сначала они требовали Восточную Галицию для новой Украины. Об этом нечего было говорить. Тогда они стали скромнее, но с тех пор, как у нас начались беспорядки, они знают, каковы у нас дела, и знают, что мы должны заключить мир для того, чтобы получить хлеб. Они теперь требуют выделения (Sonderstellung) Восточной Галиции в особую область. Вопрос должен быть разрешен в Вене и австрийское министерство должно произнести решающее слово. Положение таково: без доставки из-за границы, по данным Зейдлера, через несколько недель у нас начнется массовое вымирание. Германия и Венгрия ничего больше не дают. Все агенты доносят, что на Украине имеются большие избытки хлеба. Вопрос только в том, овладеем ли мы ими своевременно. Я надеюсь. Но если мы не добьемся вскоре мира, у нас дома повторятся беспорядки, а с каждой демонстрацией в Вене мир становится все дороже, ибо господа Севрюк и Левицкий устанавливают по этим беспорядкам, как по термометру, состояние нашего недоедания. Если бы люди, которые устроили эти демонстрации в Вене, знали, как они этим затруднили доставку продовольствия с Украины! Мы были уже так близки к концу переговоров. Вопрос о Восточной Галиции я предоставлю австрийскому министерству. Он должен быть решен в Вене. Холмский вопрос я беру на себя. Я не могу и не имею права, пока нет возможности помощи, ради сохранения симпатий поляков, смотреть, как сотни тысяч голодают.
На следующих страницах дневника Чернин описывает свою поездку в Вену для разрешения украинского вопроса.
Впечатление от венских беспорядков еще больше, чем я ожидал. Они подействовали, как катастрофа. Украинцы больше не ведут переговоров, они диктуют свои требования.
22 января в Вене состоялось совещание австро-венгерских сановников под председательством императора Карла, на котором Чернин докладывал необходимость уступки требованиям украинцев относительно Восточной Галиции ввиду нужды в украинском хлебе. Чернин сравнивал положение Австрии с положением человека, находящегося в третьем этаже дома, охваченного пожаром. Для того, чтобы спастись, этот человек выскакивает из окна, не размышляя о том, сломает ли он себе ноги или нет. Он предпочитает смерть возможную смерти несомненной. Этим Чернин мотивировал необходимость уступки в вопросе о Восточной Галиции. Император Карл резюмировал в конце заседания высказанные мнения таким образом, что необходимо прежде всего добиться мира с Петербургом и с Украиной и что с Украиной следует вести переговоры на началах разделения Галиции на Западную и Восточную, согласно требованиям украинцев. По предложению барона Гуриана, занимавшего тогда пост общеимперского министра финансов в Австро-Венгрии, оговорка относительно раздела Галиции должна была быть внесена не в мирный договор с Украиной, а в особое тайное приложение к нему.
