Он раскинулся в кресле, закурил и ловко вытолкнул губами колечко дыма. Вид у него был усталый и снисходительный; ему, очевидно, нравилось меня поучать.
— Я когда-то работал в одесском розыске. Там были артисты, виртуозы! А тут — что? Простые лесные налетчики, таежный примитив. Единственное, что они тут умеют, — убивать…
— Однако же этот ваш «абстрактный» тип, — сказал я, — судя по всему, личность далеко не примитивная. Наоборот… Редкостный ловкач. Эдакий уголовный Азеф! Вы не находите?
— Пожалуй, — кивнул Хижняк. — Что-то общее есть… Но если Азефу удалось перехитрить всех — уйти и от подпольщиков, и от властей, то этот от нас, конечно, не уйдет. Со временем мы его обезвредим. Но только не теперь! Пока что он полезен именно тем, что он — там. В самых недрах. Понимаете? Ну и хватит об этом!
* * *
Когда я вернулся домой, был час снегопада. Село словно бы окутывал сырой серый дым. Мохнатые, липкие снежные хлопья отягчены были влагой, и ветер уже крепко пахнул весной.
На хозяйской половине топилась печь — гудела и попыхивала вкусным дымком. Я разулся, пристроил возле печки отсыревшие валенки. Затем повернулся к Алексею.
Он, как обычно, стоял у окна… В избе, кроме нас, никого не было — Макаровна ушла куда-то. Момент был самый подходящий. И я сказал:
— Эй, Алексей! Тебе привет.
— От кого?
— От Васьки Грача.
— Что-о? — он заметно вздрогнул. — От Грача? — И тут же проговорил, бледнея: — Не знаю такого…
Эта моя реплика должна была ошеломить его, сбить с толку. Так и случилось.
Я переспросил, прищурясь:
— Не знаешь? Странно.
— А что такое? В чем дело? — зачастил, заторопился он. — Какой еще привет? Ведь он же умер…
— Вот ты и попался, — сказал я тотчас же, — Грач действительно умер. Как же ты об этом узнал?
У меня всегда была неплохая реакция, она не раз меня выручала. И выручила теперь. Алексей качнулся ко мне — неуловимо быстро взмахнул рукою… И тотчас же я присел, увидев сверкнувшее в воздухе жало ножа.
Нож, крутясь, пролетел надо мной — свистнул коротко. И впился, дрожа, в бревенчатую стену. Он низко пролетел — почти царапнул мне череп. Я ощутил дыхание опасности. Не нагнись я, он, пожалуй, вошел бы мне прямо в горло! И волосы мои зашевелились и вздыбились.
И выхватив из кармана свой собственный складной охотничий нож (с которым я не расставался никогда!), я проговорил возмущенно:
— Ты что, говнюк, сдурел? Стой смирно, не двигайся! Это куда же годится, черт возьми?!
Я говорил и поигрывал раскрытым ножиком — подбрасывал его и ловил за рукоятку… А Алексей по-прежнему стоял чуть пригнувшись и напряженно следил за мной.
— Я привез хорошие вести, хотел тебя, дурака, обрадовать, а ты вон как меня принимаешь!..
— Какие вести? — спросил он. — О чем?
— Говорю тебе — хорошие!
Тогда он медленно, несмело распрямился. И подошел ко мне, просительно протягивая руки:
— Что? Что ты узнал?
— Узнал много чего, — ответил я. — Но сначала давай условимся. Во-первых, без истерики! Без подлостей! А то ведь я тоже не с пустыми руками…
— Ладно… Ты извини.
— И во-вторых, — я сложил ножик и спрятал его в карман, — я хочу, чтобы ты мне объяснил кое-что. Вот скажи-ка, зачем ты врал, когда рассказывал о том ночном происшествии, а? Ты говорил, что встретил каких-то незнакомых людей. Но ты же знал их всех! И Грача — тоже… Ведь правда?
Алексей кивнул. Брови его заломились, ко лбу прилипла мокрая прядь. Глаза, как у больной птицы, были затянуты мутною пленкой.
— Я не то чтобы врал… — запинаясь, сказал он, — я просто не мог иначе. Не мог вспоминать подробности, понимаешь? Да и кроме того, я же не знал тебя…
— Но теперь ты знаешь. И постарайся вспомнить все до конца!
