Современники Лопухина и Рычкова оставили о Екатерине II и другие воспоминания. Так, швейцарец, преподаватель Петербургского артиллерийского корпуса, наставник, а впоследствии секретарь сына императрицы Павла К. Массен писал: «Царство ее было счастливо и блестяще для нее и двора; но конец его был особенно гибелен для народа и империи. Все пружины управления попортились: каждый генерал, каждый губернатор сделался самостоятельным деспотом. Все продавалось за деньги: около двадцати олигархов разделяли между собой Россию… Они или сами грабили государственные доходы, или предоставляли грабить другим и оспаривали друг у друга добычу… Иной, получая всего-навсего триста-четыреста рублей жалования, увеличивал его посредством взяточничества настолько, что строил около дворца пятидесятитысячные дома. Екатерина II, не помышлявшая разыскивать нечистые источники этих эфемерных богатств, кичилась, видя, как столица украшается у нее на глазах, и рукоплескала необузданной роскоши негодяев, считая ее доказательством благоденствия под своим владычеством».
Но значительно раньше этого сочинения, в самый расцвет царствования Екатерины II, появилась известная книга князя Михаила Михайловича Щербатова «О повреждении нравов в России». Он строго предупреждал читателя, что будет писать только «единую истину, ибо разврат, в который впали все отечества моего подданные, от коего оно стонет, принудило меня оное на бумагу переложить».
Благо или худо, но Рычков был далеко от двора, ответы на вопросы дня искал в жизни местных простолюдинов и в окружающей природе.
СКАЗАННОЕ ЗАБУДЕТСЯ, НАПИСАННОЕ ОСТАНЕТСЯ
Блажен, кто предков чистым сердцем чтит.
И. Гёте
Погожим октябрьским днем 1768 года в Спасское, оповестив загодя, заехал по пути немецкий путешественник Петр Симонс Паллас.
— Академик, член Российской императорской Академии наук, доктор медицины, профессор натуральной истории! Недавно самой императрицею назначен руководителем грандиозной экспедиции. Всю Восточную Россию и Сибирь вплоть до китайской границы вознамерился объехать и до-подлиннейше со своими помощниками описать! — сказал Петр Иванович, заочно представляя своим домочадцам знаменитого гостя, который с часу на час должен был прибыть в имение.
Занятые приготовлениями к встрече, все с торжественной напряженностью поглядывали на дорогу. Когда же к парадному крыльцу подкатил пропыленный тарантас и из него вышли трое молодых людей, кто-то из дворовых недоуменно спросил:
— А где же знатный академик?
— Тот, который справа стоит. Высокий, рыжеватый. Ведь ему всего-то двадцать шесть лет, академику, — пояснил Петр Иванович и пошел навстречу гостям.
Чуть позже Паллас в своем дневнике запишет: «Пятого числа (октября) проехали мы по лежащей от Кичуя почтовой дороге деревню Малую Бугульму на речке того же имени и прибыли в Спасское село, в котором обыкновенно живет прославившийся своими сочинениями и по заслугам почтения достойный г. статский советник Рычков, где я по причине ласкового принятия и весьма приятного обхождения оного преученого мужа пробыл до 11 числа сего месяца. Помянутое село стоит на превеселом месте, которое окружают черные, отчасти лесом оброслые увалы. Почти в середине села бьет большой чистый ключ и течет по белому мергелю…»
Все пять дней и вечеров Паллас и Рычков заполнили прогулками по живописным местам и беседами; благо, что оба свободно владели и немецким, и русским языками. Петр Иванович показал гостю опытную пасеку, мельницу, рассказал о близлежащих местах, где по всем признакам можно медную руду и нефть добывать.
— Своей доброй лаборатории нет, оттого собранные по берегам речек, оврагам и ущельям минералы на исследование в нашу академию посылаю.
— Вижу, скучать в деревне вам некогда.
— Спасское спасло меня от канцелярских сует, отдалило от злословия важных оренбургских персон. Тут я себе сам превеликий начальник. Весь божий день желанному делу отдаю, а прежде, в Оренбурге служа, для писания и прочих наших укромных занятий токмо ночи не имел. Сколь времени даром потеряно!
— Разве даром? Не служи вы в канцелярии да еще с такими мужами, как Татищев и Неплюев, вряд ли обогатились бы познаниями здешних мест в стольких объемах и пленились бы учеными целями жизни, — сказал Паллас и одобрительно добавил: — Вашу «Оренбургскую топографию» я в один присест прочитал, увидя в ней не только много ценных сведений, но и пример для своих действий…
