— Я… я не так уж много о тебе слышала, — неуверенно возразила она.
— Но и этого было достаточно, чтобы внушить тебе такой ужас. Там, в аббатстве, ты чуть в обморок не упала, когда твой дядя произнес мое имя.
— Я только немного удивилась.
Он снова наполнил кубки. Себе и ей.
— Ну да, конечно, ты подумала, что я из тех, кого вот-вот причислят к лику святых.
— Я просто стараюсь быть вежливой. Вот и все. А то, что я слышала о тебе… конечно, все это выдумки.
— Большей частью это правда.
Она потупилась и принялась в смущении теребить рукав.
— Но говорят, что ты на ужин употребляешь младенцев.
— Что?
— Да, да, маленьких пухлых девочек. Их ты предпочитаешь другим. А запиваешь все это кровью врагов. Из большого ковша.
— Это, разумеется, вранье. Но то, что я убил многих, очень многих, — правда. И жалости я не знаю. Это тоже правда. Так что репутация у меня вполне заслуженная.
— Но всем известно, что ты лучший рыцарь Англии, и король Эдуард тебя очень ценит. Все бароны тебя уважают.
— Только не тешь себя надеждой на веселую придворную жизнь, — улыбнулся он. — Нет, Тэсс, никто из вельмож принимать нас у себя не станет. Они, конечно, радуются, когда я воюю за короля, пока сами отсиживаются по углам, но дружить с человеком, у которого руки по локоть в крови… это ниже их достоинства. Большинство придворных желали бы видеть меня скорее в аду, чем за своим столом. И супруга моя разделит со мной эту участь.
— Они, наверное, завидуют тебе. Кенрик пожал плечами.
— Могу тебя заверить, — продолжила она, — что мне абсолютно безразлично мнение других. Если бы пришлось выбирать, я бы, наверное, сама выбрала тебя в мужья. — Она даже кивнула, стараясь добавить убедительности своим словам. — Твое имя — единственное, которого боится мой отчим.
— Так что ты с удовольствием будешь носить мое имя, — сказал он и сухо улыбнулся. — А я-то все это время принимал твою безудержную радость за страх.
— Я не говорила, что безумно рада. Я хотела стать монахиней, если ты помнишь. Но, поскольку мой король решил избрать для меня другую судьбу, я ее принимаю.
— Леди, мое облегчение не знает границ, — улыбнулся Кенрик и взял у нее пустой кубок. — Ты уже выпила два полных кубка, Тэсс. Впереди у нас трудный день, не стоит накачивать себя вином. Давай-ка лучше попробуем заснуть.
— А долго еще добираться до Монтегю?
— Надеюсь, завтра к вечеру мы прибудем на место.
— Ой, скорее бы в теплую чистую постель, — проворковала Тэсс, устраиваясь на медвежьей шкуре.
Скорей бы в теплую чистую постель. Кенрик скрипнул зубами. Эти слова звучали в его ушах снова и снова, ни о чем больше он думать не мог.
— Спокойной ночи, барон. — Тэсс зевнула и с головой скрылась под толстым покрывалом.
Кенрик не ответил. Он загасил свечу и замер в нерешительности. Затем поднял покрывало и скользнул на ложе рядом с Тэсс. Сверху он накрылся еще и меховой шкурой. Девушка глубоко вздохнула и тесно прижалась к нему.
— Я должна поблагодарить тебя.
— За что? — Вопрос был бессмысленным. Кенрик знал, за что она его благодарит. За то, что он решил не лишать ее девственности сейчас, в этом шатре.
— За то, что ты спас меня от Мак-Ли, — прошептала она. — За то, что ты так добр со мной, хотя наша женитьба принесла тебе одни хлопоты. Возможно, будет война. Мак-Ли попытается вернуть меня обратно.
Кенрик сильно выдохнул. Так сильно, что волосы разметались.
— Тэсс, тебе не следует больше бояться Мак-Ли. Никогда. Забудь о них. Они никогда больше не прикоснутся к тебе. А теперь спи.
Она молчала целую минуту.
— Милорд.
— Что?
Раздражение в его голосе заставило ее отказаться от намерения говорить дальше.
— Ничего, ничего. Я просто так.
Прошло еще несколько минут, и Тэсс опять завозилась.
— Ты что-то хотела мне сказать, перед тем как заснуть.
—Да…
— Скажи!
— Тогда, в часовне, после венчания, ты забыл меня поцеловать. Я понимаю, что это вовсе не обязательно, но я думала… я надеялась… это был бы мой первый поцелуй в жизни. Хотя потом ты меня поцеловал, правда в лоб. Но я никогда…
Она почувствовала, как Кенрик мягко сдавил пальцами ее подбородок.
Какой же он огромный, ее муж, и каким, оказывается, может быть нежным. Его теплое дыхание ласкало ее лицо, она знала — он рядом, близко. Казалось, прошла вечность, прежде чем его губы коснулись ее губ. Она была поражена изысканной нежностью этого поцелуя. Тэсс никак не предполагала в этом жестоком рыцаре столько мягкости. Он казался ей целиком отлитым из железа. Но до чего же мягкими были его губы!
