Так вот он какой, маг-белогвардеец! Весь смуглый, точно обжаренный, с тонкими губами, с птичьим носом.
Факир обратился к публике по-английски, по-французски, по-немецки и просил связать его. Никто не вышел. Тогда, коверкая слова, он произнес по-русски:
- Кто из поштенных гаспада желает завязить вэровка и цэп?
Минуту стояло молчание. Но вот поднялся толстяк, поправил пенсне и направился к сцене. За ним последовал лысый, длинный норвежец. Они начали связывать факира веревками: сначала руки и ноги, а потом окрутили туловище цепью. Толстяк с долговязым, довольные, сели на место.
Факир медленно повернулся к публике спиной, чтобы все видели, как он связан. Глухим, как из подземелья, голосом начал произносить магические слова, словно лягушка заквакала. Потом стряхнулся - и веревки и цепь слетели с него шелухой. Зрители ахнули. "Зер гут!{11} Прометей!" - сказал кто-то. А один наш матрос заметил: "Вот это такелажник!"
Факир поднял цепь и веревки и потряс ими перед пораженной публикой. Затем небрежно кивнул головой и снова обратился к нам:
- Кто из поштенных гаспада жэлаэт завязить?
- Пойдем, свяжем этого белогвардейца, - шепнул мне Кожемякин.
- Ты шутишь! Он же маг!
- Перед "заячьей лапкой" не устоит, не то что перед печатным узлом.
- Печатным?! - вытаращил я глаза и даже приподнялся.
- Пойдем, свяжем! - настойчиво говорил мне Кожемякин. - Кажется, я узнаю этого факира. Если на левой руке, возле большого пальца, увижу темную ямку, - значит, он расстреливал меня.
Мы встали. Идем под смешки и шепот на сцену. Кто-то присвистнул.
Факир с готовностью протянул нам руки. Кожемякин даже в лице изменился. Возле большого пальца мага действительно была глубокая темная ямка, по-видимому, ожог ляписом, который остается на всю жизнь.
Я смотрел, как Кожемякин связывает факира двойным печатным узлом. Да, это был тот самый узел, который синел на руке погибшего в тайге матроса!
Факир презрительно улыбался. Публика затихла. Маг проквакал волшебные слова, сильно встряхнул руками и... не развязался. С силой дернул еще раз. Не упали веревки!
Факир тряс руками. Из-за кулис вышел его ассистент, тоже в черном, что-то сказал. Но маг не освободился. Публика кричит. Факир заметался по сцене. В зале рев, свист.
- Пять минут! - заметил знакомый нам норвежец, глядя на часы.
Вдруг факир поднял связанные руки над головой и на чистейшем русском языке обратился к Кожемякину:
- Господин боцман, пожалуйста, развяжите секретный узел!
Кожемякин поднялся и громко, на весь зал, сказал:
- Белогвардейским контрразведчикам и шпионам русский матрос не развязывает руки!
И пошел к выходу.
Норвежец быстро переводил своим друзьям разговор Кожемякина с факиром. Рыбаки дружно захлопали.
Все наши матросы встали с мест и под гром аплодисментов покинули клуб.
Этим печатным узлом, а еще его называли любовным, связан у меня корешок альбома, где хранятся фотографии друзей моей комсомольской юности и товарищей, с которыми я потом много лет работал в ЭПРОНе.
ТОВАРИЩ ЭПРОН
1. СЮНЬКА-ПИРАТ
В 1921 году, сразу после окончания гражданской войны, на Черном море появился частник водолаз, по прозвищу Сюнька. Настоящее его имя и фамилия были Семен Тотопельберг.
Имел он плохонький баркас с ветхим парусом, на котором мальчишки ухитрились намалевать суриком красный череп с перекрещенными костями символ пиратства. Сюнька только ухмылялся, но парус не снимал.
На носу судна стояла лебедка для подъема добытого груза и ломаная лодчонка за кормой. Команда у Сюньки - два инвалида: один, без ноги, - на водолазном аппарате, другой, одноглазый, - на сигнале стоял. Где поглубже, нанимал немую бабу качать воздух. Самое большее у него было четверо работников. Что он им давал из добычи, - неизвестно.
Сюнька делал пять-шесть выездов в месяц, и только в хорошую погоду. Спускался под воду сам. Водолазные рубашки текли. Выйдет на трап, приложит заплату прямо на мокрую рубаху - ничего, мол, на нее же вода давит, не отвалится, лишь бы отработать.
В погоне за выгодной добычей Сюнька погубил массу затопленных кораблей, еще пригодных для плавания. Если суда лежали неглубоко, он выламывал медные компасы, металлические ручки и другие части. Чтобы добраться до машин и содрать металл, Сюнька взрывал палубы и борта кораблей. Всю добычу он грузил на баржи и сбывал втридорога Рудметаллторгу, крупной в то время советской организации, с которой Сюнька заключил договор на поставку цветного металла. С одной стороны, Сюнька помогал Советскому государству, а с другой - наносил огромный ущерб.
