Ванесса не хотела никуда идти, но пошла. А поэтому стала злиться на себя еще сильнее. «Ничего нового он не сможет мне сказать. Я и так все знаю», – подумала она про себя.
Пару минут он молча смотрел на лед, на Джонни, на его приятелей. Они катались быстро, играли, смеялись, то и дело перемещаясь с одного края катка на другой. Потом он внимательно посмотрел на Ванессу, его серые глаза сделались почти черными.
– Той ночью, когда мы разговаривали о моих родителях, я сказал тебе не все. Я сказал, что родители не были жестоки со мной. Но мой отец был не просто холодным и равнодушным человеком, по отношению ко мне он был настоящим негодяем. Он вообще не замечал моего существования, но если вдруг я попадался ему на глаза, он сразу же начинал нещадно ругать меня и оскорблять. Он подавлял меня…
– Кристиан, тебе не обязательно все это мне рассказывать, – сказала она.
– Но я хочу, – запротестовал он.
Кристиан подошел ближе, и она уловила в воздухе запах его одеколона. Этот запах мгновенно напомнил ей ту ночь, когда они занимались любовью.
– Ты должна выслушать меня, чтобы понять, почему я сказал то, что тебе так не понравилось. – Он снова вздохнул. – Много лет назад я решил, что никогда не заведу себе ребенка, потому что я не умею и не смогу быть хорошим отцом. Именно поэтому я сказал тебе, что не готов иметь дело с детьми. Я никогда не встречался с женщинами, имевшими детей. Но потом я встретил тебя.
Он протянул руки к огню и стал смотреть на пляшущие язычки пламени.
– Последние четыре дня я думал только о тебе. Вспоминал, как нам было хорошо вместе. – Кристиан снова заглянул Ванессе в глаза, его взгляд был напряженным и тревожным. – Меня всегда пугала перспектива стать отцом. Я просто не представлял себя в этой роли. Я боялся, что буду воспроизводить ту модель поведения, которая была свойственна моему собственному отцу. Короче говоря, я думал, что из меня получится никудышный отец.
– Пример твоего отца просто учит тому, как не надо делать… Он показывает тебе, что значит быть плохим отцом, – мягко проговорила она.
– Именно об этом я и думал последние два дня. Теперь я очень хорошо понимаю, как надо вести себя, чтобы не быть плохим отцом. Возможно, я смогу стать хорошим отцом. – Он вдруг смутился, в его глазах появилось сомнение. – Может быть, ты дашь мне шанс попробовать?
Кристиан снова вздохнул, потом неловко кашлянул, провел рукой по волосам.
– Я пытаюсь объяснить тебе, что хочу встречаться с тобой. Хочу познакомиться с твоим сыном. И надеюсь, ты пойдешь мне навстречу. Только не говори мне, что уже поздно.
Хотя Ванессе хотелось немедленно броситься в его объятия, она медлила, потому что должна была прямо сейчас задать ему один вопрос. Если он скажет не то, что она хотела бы услышать, если в его тоне она уловит фальшь, то, значит, на их отношениях придется поставить точку.
– Это ты написал письмо в Службу защиты детей?
Либо Кристиан был выдающимся лжецом и актером, либо этот вопрос действительно поставил его в тупик.
– Служба защиты детей? Но зачем? С какой целью я мог бы это сделать?
– Кто-то написал туда письмо и сообщил, что я пьющая мать и подвергаю опасности жизнь Джонни.
– Что? – Его лицо вытянулось, а брови поползли вверх. – Но зачем кому-то это делать? Что за бред!
– Мне тоже хотелось бы это знать. – Ванесса протянула руки к огню, ей снова стало очень холодно и неуютно.
– Ванесса, уверяю тебя, я бы никогда не сделал этого. Да мне бы никогда и в голову не пришла такая идея.
– Прости. Но я должна была задать тебе этот вопрос. Я просто пытаюсь соединить кусочки мозаики в одно целое, у меня от всего этого уже голова идет кругом.
– Что-то еще случилось?
– Нет, ничего такого… – ответила она.
Ей не хотелось сейчас рассказывать Кристиану о телефонных звонках и о своих предчувствиях и страхах. Сегодняшний вечер был не самым подходящим для неприятных разговоров. Сегодня нужно веселиться, смеяться и радоваться жизни.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– На твой вопрос? – Она посмотрела на него с удивлением.
– Я не опоздал? Ты дашь мне еще один шанс?
Она физически ощущала исходящее от Кристиана желание, и ее сердце снова радостно забилось в груди. В ней проснулась надежда.
