Обобщая опыт предыдущих авторов, сверяя словари, вышедшие до [5] и после Великой Французской революции, швейцарский лингвист Макс Фрей издал в 1925 г. книгу, как бы дополняющую М. Гоэна [6], и состоящую из двух частей: первой – с разбором морфологических элементов, – суффиксов, префиксов и сложения слов как основных формантов языка времен Великой Французской революции; второй – с толкованием слов, сгруппированных по тематическому принципу, и трактующей возникновение тех или иных слов-понятий в историческом ракурсе. В общей сложности М. Фрей разобрал около 1400 неологизмов.
Как мы указали выше, все исследователи языка Великой Французской революции сходятся на том, что изменения французского языка этого периода затронули только лексику, но отнюдь не морфологию или синтаксис. Что касается фонетики, то здесь иногда отмечается утверждение (после 1789 г.) ранее зародившейся тенденции произносить дифтонг, изображаемый графически «oi» вместо «oe» – «wa», например, в слове «roi» (Если мы обратимся к русскому языку, то найдем аналогию в утверждении всё более частой замены после 1917 г. ударного «е» – «ё» (см. гл. VIII, стр. 162).
Итак, ошибочно было бы предполагать, что французский язык в эпоху революции изменился до неузнаваемости и приобрел необычные, чуждые установившейся традиции, формы. Конечно, в периодическую литературу проникли слова, считавшиеся раньше «непечатными»; они временно возобладали правом литературности. Виртуозности в этой области достиг популярный в те времена среди парижской черни, рассчитанный на грубые вкусы журнал «Pere Duchesne»; однако новыми эти слова не оказались, как не была новой и брань, захлестнувшая после революции 1917 г. советскую печать.
Что касается новых, главным образом политических терминов, то они широко использовали обычные элементы уже имевшихся слов. Наиболее обширным оказался круг слов, в которых старые основы соединились со старыми префиксами и суффиксами, только в ранее отсутствовавших комбинациях.
Самыми распространенными формантами, естественно, оказались те, в которых исключительно рельефно отразились противоречия революционного времени, политическая борьба, дух отрицания, демагогичность, бюрократизм и т. д.
Очень продуктивными можно назвать соединения с приставками anti-, contre-, de- или des-. Возьмем для примера:
antiaristocrate, democratique – (ср. с рус. «антисоветский»,
«антиленинский» и т. п.);
contrerevolutionnaire- (слово, полностью перенесенное в русский язык, и после 1917 г. часто сводившееся к одной приставке-вульгаризму «контра»); decentraliser – (ср. с рус. «децентрализовать»);
demarquiser – (ср. с аналогичным русским «раскулачивать»);
desorganisateur – (ср. с рус. «дезорганизатор»).
Исключительно активным как в отношении лексико-семантического охвата, так и в отношении охвата всевозможных грамматических категорий, проявили себя новообразования с суффиксами -ier, -iser, -isme, -isation, -iste и множеством других, например:
classifier, democratiser, journalisme, fraternisation, alarmiste -
(что касается последних двух слов, то в русском языке
революционного периода наблюдаются калька «братание»
и синоним «паникёр»).
Много старых слов доосмысливались новыми понятиями;
возьмем хотя бы следующие:
reaction – ранее только физический или химической термин,
после 1789 г. – синоним контрреволюции;
regime – ранее только «ordre, regle, administration», после 1789 г. – политический режим;
citoyen – ранее житель города, после 1789 г. – вытеснившее «monsieur»;
lanterner – ранее «быть нерешительным, колебаться», после 1789 г. – вешать на фонарном столбе.
В связи с последним словом можно указать и на чисто грамматический сдвиг, – некоторые глаголы перешли из непереходного состояния в переходное. Наряду с «lanterner», ставшего требовать объекта, назовем и «moraliser», до Великой Французской революции означавшего «говорить о морали», а позже приобретшего значение «делать моральным», напр., «moralizer la societe».
Эта полисемия, как мы знаем, перешла и в другие языки, и в аналогичные революционные эпохи, в частности в революцию 1917 г., отодвинула старые значения, сделав именно эти новые почти монопольными в широком массовом употреблении, как, например, в слове «ударник».
