Ю. Марголин отмечает (стр. 278), что «…те самые слова русского языка, которые употреблялись на воле, в лагере значили что-то другое:
На ногах у него «четезэ»: эти буквы значат «Челябинский тракторный завод», т. е. нечто по громоздкости и неуклюжести напоминающее трактор «ЧТЗ» – это лагерная обувь, пошитая без мерки и формы, как вместилище ноги, из резины старых тракторных шин. (Там же, 77).
То же относится и к словам «довесок» – добавочный срок наказания, присовокупленный к первому сроку – и «тяжеловес» – человек, приговоренный к долгосрочному лишению свободы.
Иногда тюремно-лагерный арготизм становится широко употребительным не только среди заключенных:
Ричард Тадеушевич и получил свою «катушку» (десятилетний срок заключения) за упорное стремление печатать свою многотомную работу… (Б. Филиппов, Курочка. Пестрые рассказы, сборник эмигрантской прозы, Нью-Йорк, Изд-во им. Чехова, 1953).
…советское правосудие раздает направо и налево «полные катушки» – по десяти лет. (Розанов, см. выше, стр. 111).
Все эти слова и выражения являются своеобразными полуэвфемизмами, возникшими в среде жертв режима, но существует и ряд эвфемизмов, сознательно насаждаемых властью для прикрытия террористической сути большевистской системы. Так, в отношении явных сотрудников наркомата или министерства внутренних дел стал применяться эллипсис-эвфемизм – «Он работает в системе (органах)»:
С первого взгляда он вызывал во мне неприязнь, не трудно было догадаться, что он «из органов». (Соловьев, Записки советского военного корреспондента, 251).
«Сексотов» – секретных сотрудников-доносчиков именовали «информаторами» или «осведомителями»:
Сегодня сам Дяков пытается стать «информатором», как официально называют сексотов… (Розанов, см. выше, 193).
Палач-расстрельщик именуется «исполнителем», а для самих актов террора созданы такие «заменители» как «ликвидировать» – (расстрелять), «репрессировать» (арестовать, сослать), а также «изъять», что может означать как одно, так и другое:
Вагон, в котором мы ехали, был построен специально для Мороза, но так как последнего давно «ликвидировали», то вагон перешел по наследству к начальнику Воркуто-Печерско-го лагеря…» (Розанов, см. выше, 227).
Заменители слова «расстрелять» стали применяться еще со времени гражданской войны. Максимилиан Волошин в своей «Терминологии» дает ряд эвфемизмов именно такого типа:
«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлепку»,
«К Духонину в штаб», «разменять» -
Проще и хлеще нельзя передать
Нашу кровавую трепку.
Здесь можно найти вульгаризмы, арготизмы и собственно эвфемизмы (два последних) [18]. Выражение к «Духонину в штаб», связанное с тем, что генерал Н. Духонин, сперва начальник штаба «Главковерха», а потом и сам Верховный главнокомандующий, был растерзан солдатами и матросами в декабре 1917 г., было довольно популярно в первые годы Революции. Так поэт А. Прокофьев, переносясь в эпоху гражданской войны, вкладывает это же выражение в уста грозящего расправой атамана:
Награжу тебя тесьмой
Крепкой, холеной.
Ты свезешь мое письмо
В штаб Духонина.
(Простор; Гослитиздат, 1945, стр. 67).
Существуют также эвфемизмы «мирного» характера, якобы восстанавливающие достоинство представителей разных профессий: «разнорабочий» (чернорабочий), «работник прилавка» (приказчик) и т. д.:
– Отчего же вы… избрали профессию торговца?
– «Работника прилавка», вы хотели сказать? – невозмутимо поправил Упеник. – А то ведь до революции торговцами называли собственников прилавка. (Авдеев, Гурты на дорогах, 20).
Некоторое время даже название «оперетта» считалось унижающим достоинство работающих в ней лиц (очевидно, по ассоциации с выражениями: «опереточная певичка», «опереточное правительство», «опереточная форма» и т. д.) и она стала называться «музкомедией». Теперь в СССР наблюдается интенсивное возвращение к старым терминам [19].
Если вышеприведенные эвфемизмы являлись якобы облагораживающей словесной оболочкой по сути старых понятий, то были области, обогащение лексики которых оказалось отображением подлинных сдвигов в них, их развития и охвата ими широких масс населения. Здесь мы имеем в виду образование, спорт и медицину. Конечно, и на них легла каинова печать большевистской политизации и сугубой утилитарности.
