Русский вопрос на рубеже веков [сборник] - страница 122

Вся нынешняя (наросшая от запущенности) сложность «русского вопроса» в этом и состоит: как решить его не в противоречие и не во вред «российскому».

Раздаются голоса: «Россия для русских!» Но это — ошибочный, деструктивный лозунг (как и «Татарстан для татар» или «Якутия для якутов»). Так же как и «Русская республика» в составе РФ: это — толчок к расколу и развалу, на русских же лежит единоскрепляющая государственная обязанность. Без русских — и России не быть.

Бесцельны и разговоры о «самоопределении» для русских. «Право наций на самоопределение» настоятельно прокатывалось по всей Европе с Первой Мировой войны, больше всех им сотрясали большевики, затем (16.2.66) оно утвердилось и в ООН (в путаном противоречии с тем, что ведь принцип самоопределения полностью отрицает принцип «нерушимости границ»). Однако в сегодняшней России самоопределение русских означало бы и самоотделение их ото всех остальных народов России, то есть развал нынешнего государства. И на этом лозунге — настаивать нам не приходится. Как искать для русских своей государственности — если мы сами и создали вот такую, многонациональную? Даже и национальное «пропорциональное представительство» во всех органах власти России уже тоже неосуществимо.

Однако русские стали ныне разделённой нацией — как нововозникшими границами СНГ, так и внутри самой России: разделённой по автономиям, зажившим по разным законам. И государство, где русские составляют стержневое большинство, — обязано ли защитить также интересы русских или заглушить их?

Забота о равных правах для русских не есть русский национальный эгоизм. Бремя обёрнутого национального неравенства разрушительно налегает на российскую государственную конструкцию в целом. А русский народ в России — государствообразующее ядро, и без него никому не посильно нести ответственность за сохранность государства.

Судьба русского народа определит и судьбу России.

Стыд российского образованного класса ото всего русского, отмеченный в дискуссии 1909 года, был после Октябрьского переворота динамично развит сокрушающей стратегией Ленина на полный разгром русского национального сознания (как политического конкурента большевизму). Уже на X съезде ВКПб (1921), ещё не отдышась от Гражданской войны (и в продолжение её), объявили «главной задачей партии в национальном вопросе» — борьбу против «великодержавного шовинизма», который, по Ленину, «в 1000 раз опасней любого буржуазного национализма». В партийном письме Ленина конца 1922, предсмертном (и зачитанном на XIII съезде вместе с его «политическим завещанием»), значилось: «море шовинистической великорусской швали»[69]. Не только не надо соблюдать формальное равенство наций, но осуществить «тако[е] неравенств[о], которое возмещало бы со стороны нации угнетающей», «так называемой „великой“ нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда)», — возмещало бы, что́ можно получить с неё в пользу наций малых. В последовавшем с 1923 размежевании административных границ — к национальным автономиям пришивали, прикладывали целиком русские уезды и волости. В союзных республиках стали проводить (вопреки декларированному, желаемому и якобы уже близкому «отмиранию», «слиянию наций» всех): удаление русских из государственного и партийного аппарата. (Напротив, на Западе и по сегодня многие уверены, что Ленин стремился «русифицировать окраины».) В идеологическом пространстве подвывал и Луначарский: «Идея патриотизма — идея насквозь лживая»[70]; «преподавание истории в направлении создания народной гордости, национального чувства и т. д. должно быть отброшено; преподавание истории, жаждущей в примерах прошлого найти хорошие образцы для подражания, должно быть отброшено»[71]. И все 20-е годы десятки партийных ораторов и сотни услужливых перьев на все лады изощрялись в насмешливых проклятьях «русопятам», «русотяпам», «русопетам», «мы расстреляли толстозадую бабу Россию», «а может, лучше было не спасать» Россию Минину и Пожарскому? и т. д., неперечислимое множество таких мерзостей.