Да и всякая же военная реформа должна быть начата с финансовой поддержки — а где она, если у нас уже не стало финансов содержать армию даже в её нынешнем бездейственном развале? Содержание одного контрактника обходится армейскому бюджету дороже, чем четыре призывника. А если армию сокращать, то тем более она нуждается в образованном составе, для обслуживания высокой техники.
Те, кто ещё мыслят держать, содержать такое государство, как Россия, — потеряли разум, если думают содержать его не кормя, не строя, не подняв в достоинстве Армию. Известно: «Народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую».
И чем обширнее страна, и чем многочисленнее народ — тем больше нуждается он в крепкой армии и в самоотверженных генералах, не утонувших в благостях быта.
* * *
А ещё же от первых восторгов Перестройки: зачем нам теперь этот заклятый Военно-промышленный Комплекс? Ни рубля ему больше! и пусть он со своими НИИ, конструкторскими замыслами, недопеченными и допеченными изделиями — расхлёбывается в изготовлении кастрюль и конных грабель (самолётный завод) как хочет. Так и сделало правительство. Да даже и для такой конверсии — денег не оказалось.
И начался быстрый распад научных групп, утрата технических и технологических направлений и массовая утечка умов из оборонной промышленности (кто — и за границу). Да бишь добавьте ещё «приватизацию» с участием иностранцев. Лишь четыре года спустя (2.10.95) узнали мы неожиданный Указ Президента: оказывается, «порядок продажи акций государственного стратегического [!] характера был смутен, неясен» (советник Президента: «продажа приобрела лавинообразный характер»), — и только теперь будут вводиться ограничения. Так где же вы были раньше, господа правители? Схватилась мачеха по пасынку, когда лёд прошёл.
Соответственно и Стратегические Ядерные Силы стали получать лишь малую долю своего бюджета, и ныне есть основательная надежда, что через несколько лет они доржавеют и перестанут существовать.
16. Чем нам оставлено дышать?
В России к концу 90-х годов установилось призрачно-показное существование. Как будто — у нас республика со свободными выборами. Как будто — «свободная пресса». Как будто все усилия правительства направлены к поднятию производства. Как будто власти 7-й год напряжённо борются с коррупцией государственного аппарата и с разгулом преступности — но только: многоизвестные коррупционеры остаются на местах, а убийцы почти никогда не найдены. При зверском цинизме уголовных банд цена человеческой жизни упала до ноля. Уголовный мир — торжествует в России от самого начала великих реформ. Они пришли и к деньгам, и подчинили себе общественную идеологию. Неспособность правоохраны стала настолько всем очевидна, что многие потерпевшие и не обращаются за защитой: бесполезно. Какое уж «правовое государство»? — насмешка одна.
Как будто пограничные войска охраняют границы — но их офицеры, отказавшиеся от взяток контрабандистов, и даже целые пограничные отряды взлетают во взрывах — и, разумеется, никто из убийц никогда не найден. Как будто в стране существует Армия, способная защищать Родину, — но она не способна даже к чёткой караульной службе в мирное время.
И — многое в стране, многое так: скрытая сокрушённая действительность, а объяснения к ней — риторны да приторны.
Население огромной страны переводят на первобытное натуральное хозяйствование, от своих огородов. Обширные области России — весь Крайний Север, Камчатка, Дальний Восток и в разброс по Сибири — оставлены без государственной заботы, зимой без топлива, хоть разбегайтесь, хоть переходите в другое царство.
Едва-едва достаивает кое-где наша высшая наука, но гибнут её совершеннейшие установки: нет средств даже на их поддержание. Крупные учёные объявляют голодовки, директора НИИ кончают с собой от отчаяния, да нет! самоубийство тут — общегосударственное: наша обезумевшая власть закалывает насмерть будущее России. Талантливая учёная молодёжь уезжает за границу, разрушая преемственность научных школ. Студенты — и вовсе голодают. — Вся культура? библиотеки? музеи? — перечень наших провалов тут только начат.
