Антоний предположил:
— А может, неустойчив стал князь великий в Новгороде, оттого и мечется?
Прохор подтвердил, что очень может быть и так. Шепчутся люди в Новгороде, что крут характером князь Ярослав, несправедлив. Вспоминают добрыми словами князя Дмитрия. А в Пскове сына Ярославова почти и не слушают, в Детинец допускают только к заутрене, по праздникам, а в остальные дни держат за стеной, на ближнем посаде. Но явного мятежа против Ярослава в Новгороде пока нет…
— Нет, так будет! — решительно сказал Дмитрий. — А мы подождем. Люб мне Переяславль, отчина моя. Жить здесь не скучно. Так, что ли, бояре?
— Разумно, княже, разумно, — поддержал Иван Федорович.
— А дружина твоя, княже, за третью тысячу перевалила! — неожиданно сказал Антоний.
Вставил свое слово и Прохор:
— Люди в Новгороде говорят, что у переяславского князя десять тысяч ратников в лесах спрятано…
Переяславцы рассмеялись.
— То-то князь Ярослав беспокоится, соглядатаев шлет! Может, который из них, от наших застав бегая, со страху и двадцать тысяч насчитал!
Прохор смотрел на веселые лица переяславцев и думал, что не ошибся, связав с ними свою судьбу. Раз так шутят, значит, чувствуют свою силу!
Князь Дмитрий поинтересовался, где Прохора товарищ, с которым он был в Переяславле.
— Акимку я в лавке оставил, — пояснил Прохор. — В нашем купеческом деле без своего глаза нельзя…
Все снова рассмеялись. Дмитрий пошутил:
— Гляди-ка, с легкой Антониевой руки парень купцом стал! Может, и прибыток с него моей казне будет. Соседи-то, поди, уже не Прошкой зовут, а Прохором?
— Бывает и так, княже, — засмущался тот.
— Торговать — торгуй, — назидательно проговорил Антоний, — но помни, что торговля твоя только подспорье в главном деле. — Служи князю честно и вознагражден будешь поболе, чем в лавке наторгуешь!
— Я помню, — заверил Прохор.
— А сейчас в Кострому пойдешь, — продолжал Антоний. — Там князь Василий, младший брат великого князя Ярослава, тоже женитьбу задумал. На свадьбу князья приедут, много интересного услышать можно. Пусть твой Аким еще поскучает без хозяина…
Не ошибся боярин Антоний, посылая Прохора Суздальца в Кострому. Вести были важные.
Сам великий князь Ярослав Ярославич на свадьбу к брату ехать не пожелал, прислал только боярина, да и то не из самых больших. Подарки тоже были скудные. Боярин князя Ярослава держался в Костроме дерзко, неуважительно. Князь Василий обиделся.
Потому не удивились в Переяславле, когда вдруг приехал из Костромы тайный посол, боярин Семен Тонильевич.
Костромской посол не понравился ни князю Дмитрию, ни его ближним людям. Был Семен Тонильевич скрытным, неразговорчивым, старался больше слушать, чем рассказывать. Смотрел недоверчиво, будто думал, что его хотят здесь обмануть. И дело Семен Тонильевич вел так, чтобы заручиться помощью князя Дмитрия, а самому ничего не обещать. Трудным собеседником оказался костромской посол!
Но переяславцам спешить не было нужды. Не переяславский посол пришел за помощью в Кострому, а костромской — в Переяславль. Напугали его подлинными вестями о намерении Ярослава посадить в Костроме своего наместника, чтобы вершить дела через голову князя Василия. Поцеловал крест Семен Тонильевич от имени своего князя ни в чем не вредить Переяславлю, а будет звать великий князь костромские полки на князя Дмитрия, то тех полков не посылать. Но на помощь Дмитрию войском посол так и не дал согласия.
Дмитрий Александрович был недоволен неуступчивостью костромского боярина. Иван Федорович успокоил его:
— Не то польза, что костромичи в рати твои вольются. Не может Василий открыто подняться против великого князя, слаб для этого. Польза в том, что одним врагом у тебя меньше, княже. И в том польза, что к тебе, а не к другому князю обратился за помощью Василий Костромской. Видно, идут слухи на Руси о твоей силе. Цени это, княже!
Приходили в Переяславль вести и из Орды. Умер Хулагу, хан персидского улуса, заклятый враг Берке. На время утихла война между Золотой Ордой и Персией. Наследник Хулагу — хан Абага — заключил мир с Берке. Но непрочным оказался этот мир. Хан Берке не оставил намерения продвинуть свои границы на юг. В персидском городе Тебризе он велел вырезать на стенах построенной им мечети свое имя. А это означало, что Берке считал Тебриз своим городом! Снова началась война. Ордынское войско ушло на Кавказ. Сам Берке возглавил тумены. На Кавказе он умер, а власть в Орде взял новый хан Менгу-Тимур. Будет ли он так же милостив к великому князю Ярославу Ярославичу, как был милостив покойный хан Берке?
