Посадник Степан Твердиславич с беспокойством поглядывал на Спиридона: «Чего ж молчит владыка? Ведь обо всем договорились! Неужто передумал?!»
Но посадник беспокоился напрасно. Когда князь Ярослав Всеволодович закончил свою речь, прослезившийся было владыка спокойно вытер тряпицей глаза, проговорил рассудительно:
— На святое дело зовет князь Ярослав, на святое. Но я, пастырь Господина Великого Новгорода, и о своей пастве позаботиться должен. Пусть скажут бояре, безопасно ли посылать новгородские полки в этакую даль, не останется ли паства моя без защиты…
Бояре только того и ждали, наперебой заговорили, что воинство царя Батыги уже подступает к новгородским рубежам, что время пришло высылать крепкие сторожевые заставы на Селигерский путь, готовить город к осаде, ратников на стены поставить.
— И вотчины наши не грех воинством оборонить, — вставил свое веское слово посадник. — В вотчинах богатство новгородское, в вотчинах…
Тысяцкий, загибая пальцы, считал, сколько воинов потребуется в заставы на Селигерском пути, сколько на стены, сколько по волостям, сколько в запасе держать — без запасной силы некрепка рать. Выходило, что и посылать-то на Сить некого, все люди нужны дома…
В одном пошли бояре на уступку князю Ярославу: разрешили собирать охочих людей, кои сами пожелают идти на подмогу великому князю. Пусть Ярослав Всеволодович даст этим людям оружие и воевод. Владыка поход их благословит…
Уличные старосты молчали, пока бояре спорили с князем. Так и ушли, не проронив ни слова. По душе или нет было им окончательное решение — оставалось только гадать. Посадник Степан Твердиславич и тысяцкий Никита Петрилович долго шептались наедине, придумывая, как поступить с уличными. И придумали.
На следующий день к городищу, где стоял княжеский двор, начали собираться охочие люди. Их оказалось немного: накануне по улицам до позднего вечера бегали боярские подручные — ключники, тиуны, холопы, — мутили народ страшными слухами, отговаривали:
— На верную смерть идете…
— Необорима сила татарская, на одного — тысяча, на двоих — тьма…
— Сгинул уже, сказывают, князь-то великий в лесах, воинство его все полегло…
— О дворах своих подумайте, люди! На кого бросаете?..
Многие из тех, кто собирался в поход, засомневались. Кинулись ко двору Федора Путятича, старосты Кузнецкой улицы. Федорова жонка Олена встретила людей у ворот, глаза заплаканные. Проговорила сквозь слезы:
— Отъехал соколик мой на Селигерский путь, к Игнач-кресту, в заставу сторожевую…
Метнулись к Василию Засеке, который тоже за поход ратовал, и того нет — услал его тысяцкий Никита Петрилович в заставу за Мету-реку.
Было о чем задуматься людям.
Князь Ярослав Всеволодович приказал отомкнуть подклети с оружием, дать мечи и доспехи всем, кто собрался в поход. Вывел на крыльцо дружинника своего Остромира, показал людям:
— Вот вам воевода. Кто решил идти к Сити — становись под его начало!
Ушла к Сити невеликая Остромирова рать. Меньше тысячи воинов послал на подмогу великому князю многолюдный Новгород. Все боярские дружины остались в городе. Не тронулся с места и княжеский полк.
Великий Новгород готовился к обороне. Со всех земель и пригородов сходились ратники: псковичи и ладожане, корела, ижора и вожане. Тесно стало в городе от великого множества ратных людей.
На Ярославовом дворище толпились воеводы, тысячники, сотники. Бояре притихли, слова поперек сказать боялись — время военное, князь всему городу голова!
Ярослав Всеволодович будто помолодел, почувствовав в руках власть и силу. Великая рать собиралась под его стягом, не было теперь более сильного князя на Руси! Куда равняться брату Юрию с поскребышами владимирского войска!
Марта в шестой день приехал гонец с селигерской заставы, от Игнач-креста. Староста Федор Путятич передавал словесно, что татары взяли град Торжок и посекли саблями без малого всех людей, а за теми немногими, что из града выбежали, гнались Селигерским путем и досекали, как траву. Но не большими ратями гнались татары — летучими загонами, и новгородская застава, что встала у Игнач-креста, меж двух озер — Соменского и Глухого, повернула их вспять. Гонец добавил, что татары приступали не сильно, постреляли из луков и повернули обратно к Торжку, по своим же следам…
