— Тот гонец от людишек худородных, от купчишек новоторжских. Куда ему прямо к князю соваться? По гонцу и честь… А вот в сенях у тебя большой гонец, от великого князя, по делам державным. Разве мы обижаемся? До великокняжеского гонца Господину Великому Новгороду дела нет…
«Так вот с чем пришли бояре новгородские! — догадался Ярослав. — Пришли сказать, что знают о великокняжеском гонце, а слушать его не хотят. Пусть, дескать, сам князь гонцу откажет! А что отказать теперь придется — видно. Не зря намекнул посадник, что Великому Новгороду до гонца дела нет! Ясно ведь, зачем пригнал великокняжеский гонец… Заранее, видно, сговорились не посылать на Сить полков… Хитро, хитро… Но и князь не простак! Буду настаивать, чтобы дали войско, громогласно о том говорить. Пусть все знают, что князь Ярослав-де хотел идти на подмогу к великому князю, да господа новгородская помешала! Пусть-ка покрутятся бояре новгородские!»
Глянул из-под бровей на посадника и тысяцкого — те стояли втянув головы в плечи, ждали княжеского гнева. Вспыльчив был князь Ярослав, мог и в шею вытолкать, не посмотрев на боярское достоинство.
Но князь Ярослав сказал неожиданно мирно:
— Большой совет соберите у владыки Спиридона. Будем вместе думать, как ответить великому князю, как Торжку помочь. Ступайте, бояре!
Посадский и тысяцкий вышли, недоуменно переглядываясь, так и не решив, понял ли князь их намек…
2
Большой совет собрался в архиепископских покоях при Софийском соборе. Узорные изразцы печей пыхали жаром — владыка Спиридон любил тепло. Бояре изнемогали от духоты, но не снимали богатых шуб — блюли свое боярское достоинство.
Кончанские старосты, хозяева четырех «концов» Великого Новгорода, были одеты попроще: суконные кафтаны, штаны, заправленные в высокие сапоги, наборные серебряные пояса.
Из уличных старост на совет званы были только немногие, самые уважаемые: Федор Путятич и Василий Засека, ходившие в прошлые года с князем Ярославом в Киев, да Глеб со Щитной улицы. Стояли старосты тихо, скромно, но бояре поглядывали на них с опаской. Между господой все было обговорено заранее, а эти, уличные, еще неизвестно на какую сторону встанут. Это здесь, в архиепископских покоях, их голос не больно слышен, а ну как после к вечу воззовут?! Хлопот не оберешься…
Уличные старосты, чувствуя косые взгляды бояр, остановились поодаль от архиепископского кресла. Помалкивали. Но видно было, что цену себе знают. За каждым две, а то и три сотни молодцов, которые в случае чего все вече перевернуть могли. Бывало так, прости господи грехи наши, неоднократно…
Вошел архиепископ Спиридон, высокий старец с желтым усохшим лицом. Сел в кресло под образами. Цепкие худые руки, вот уже девятый год крепко державшие буйный Новгород, неподвижно лежали на резных ручках кресла. Золотой крест на груди владыки не шелохнется — будто и не дышит архиепископ, погрузившись в думы.
Вошел князь Ярослав Всеволодович. Бояре поднялись с лавок, разом поклонились. Князь принял благословение от владыки, стал рядом с его креслом. В полном ратном доспехе, с мечом предков своих — первых Рюриковичей, высокий и крепкий. Бояре смотрели на него с надеждой и с опаской одновременно. Что и говорить, в тревожное время любо иметь такого удалого князя! Но и перечить ему трудно — страшен Ярослав Всеволодович во гневе. А не перечить нельзя, не всегда сходится княжеская дорога с боярской, а ныне бы точно разошлась, если бы заговорил князь о походе на Сить. Бояре знали, что Ярослав Всеволодович держит великокняжеского гонца на своем дворе.
Владыка Спиридон открыл большой совет. По обычаю, первым заговорил князь Ярослав. Он горячо убеждал бояр:
— Долго думать тут нечего! Надо посылать полки новгородские к Сити-реке, на подмогу великому князю Юрию Всеволодовичу. Дело общее, великое, зазорно Господину Великому Новгороду оставаться в стороне. Не на своих братьев единоверных, единокровных меч поднимаем, а на татар-язычников, христианской веры хулителей!
Владыка Спиридон согласно кивал, слушая богоугодные слова. Биться с иноверными, язычниками — что почетней для христианина? Глядя на архиепископа, не перечили открыто и бояре.
