— Мы не спасаться идем, — предупредил воевода. — Спешим в воинский стан к господину нашему, великому князю Юрию Всеволодовичу.
— Одна у нас дорога. Мы тоже ратные…
Подходили и еще люди — и ратники, и смелые мужики. Скоро в ватаге Ивана Федоровича стало пять десятков человек — невеликая, но все-таки рать!
А сколько таких ватажек и малых ратей текли сейчас сквозь леса за Волгу, чтобы встать под великокняжеский стяг, кто знает? И воевода Иван Федорович не знал, но верил, сердцем верил, что много…
Шли лесами; татары двигались по льду рек, по чистым опольям, где было больше сел и деревень, богаче добыча. Далеко в лес татарские разъезды забираться боялись.
Ратники Ивана Федоровича повеселели, шутили:
— Этак и до студеного моря дойдем, татарина не встретив!
Но встретиться с татарами все-таки пришлось. Как ни избегал воевода проезжих дорог и открытых мест — не уберегся. На пологом берегу ростовской речушки Мокзы ватага столкнулась с татарским разъездом.
Конных в разъезде было немного, десятка два, но наехали они неожиданно, с устрашающим воем, и мужики врассыпную бросились к лесу. Перебили бы их — где уж пешему уйти от конного! — но воевода Иван Федорович, Елифан, дмитровские дружинники, еще с десяток ратников, привычных к бою, быстро выровнялись в рядок, выставили вперед копья. Татары отхлынули. А от леса бежали, размахивая топорами и рогатинами, опомнившиеся мужики…
Близко татары больше не подступали, но стрелы покидали издали всласть. Многих ратников недосчитался Иван Федорович, пока ватага упячивалась в лес. На опушке татары отстали…
Убитых похоронили в ельнике, поставили над могилой деревянный крест. А сами пошли дальше, перетягивая через сугробы волокуши с ранеными.
По ростовским волостям пробирались ночами: татарское войско было где-то поблизости, с лесных проезжих дорог порой доносились протяжные крики, конское ржанье. Днем прятались в оврагах, выставив дозорных. Тревожно было на душе у Ивана Федоровича, тоскливо. Неужели вся земля Русская иноязычным воинством переполнена? Да и о раненых товарищах скорбел воевода. Впроголодь да на морозе — разве их выходишь?
Раненых удалось пристроить в деревеньке, у епископских звероловов. Место было безопасное, удаленное от дороги и других деревень. Староста звероловов, степенно поглаживая бороду, обнадеживал:
— Ты, боярин, не горюй за товарищей. Вылечим, поставим на ноги. Не впервой! Раны медвежьим салом смажем, напоим отваром из лесных целебных трав. Сюда к нам не то что татарин — леший тропинку не найдет!
Марта на второй день, далеко обойдя стороной Углич, ватага добралась до Волги. Остановились в прибрежном лесу — ждать ночи. Иван Федорович и Елифан выползли на береговой обрыв, притаились в кустах.
По ледяному простору Волги тянулись санные обозы, окруженные татарскими всадниками, пробегали конные рати. Мела поземка, перегоняя невысокие, похожие на волны сугробы. За рекой чернели леса.
Елифан шептал:
— От Ярославля идут татары, от Костромы… Есть ли место на Руси, где б они не побывали? Может, напрасно уже идем, Иван Федорович?
— Думаю, не напрасно. Великий князь Юрий Всеволодович выбрал место крепкое. Поди, и заставами отгородился от татар, и лесными завалами…
— Может, и так, — соглашался Елифан. — Но и нам до него добраться нелегко будет, мест-то за Волгой я не знаю.
— Дойдем как-нибудь…
К вечеру началась метель. Кто-то из ратников вздохнул:
— Ну и ноченька… Невесела…
Федор откликнулся со смешком:
— Нам в самый раз! Для нас, как для ночных татей, — чем непогоднее, тем сподручнее!
Когда совсем стемнело, ватага перешла Волгу и снова углубилась в лес. Дошли до засеки. Сквозь путаницу ветвей не продраться было ни конному, ни пешему. Пришлось вернуться к берегу, искать другую дорогу.
Только на рассвете Елифан заметил санный след, уводивший в глубь леса.
— Пойдем здесь! — решил воевода. Елифан не спорил: куда бы ни уводил санный след, он уводил от реки. На реке оставаться было опасно, вот-вот потекут по Волге татарские обозы и конные.
Санный след, попетляв между частыми ельниками, нырнул в овраг. А поперек оврага, от откоса до откоса, тянулся частокол из неструганых бревен, над частоколом — сторожевая башенка. Дозорный, увидев незнакомых людей, ударил обухом по железной доске — билу. Над частоколом поднялись островерхие русские шлемы. Это была застава великого князя Юрия Всеволодовича.
