Ева не любила своих девочек, они – не любили Еву, но друг без друга Ева и эти девочки уже не могли!
– Ну, овцы, говорите: задница – половой орган или нет?
Девочки молча переглядывались, Ева любила ставить их в тупик неожиданными вопросами.
– Вроде бы да… – протянула Алька.
– Молодец! – похвалила Ева. – Когда не знаешь, что сказать, не молчи, говори что хочешь! Всегда отвечай на вопрос вопросом. Еще лучше, потрогай (в ответ) мужику корень жизни, он же сперменатор, – ясно? Мужик сразу забудет, о чем он спрашивал. У них, когда их за корень берешь, сознание улетучивается. А вот дуры всегда молчат, это раздражает…
Да-да надо… давно уже пора поставить Альку на место, самое время что-нибудь придумать! Но травить Альку опасно, черт возьми, очень опасно…дихлофос в котлетку из курицы… да хоть бы и морилка от тараканов… способов море… только у Альки слабые почки; здесь аптекарь нужен с весами, а где его взять?
У Евы уже был печальный опыт: товарищ один выдавал себя за генерал-лейтенанта внутренних войск, лауреата Государственной премии, то есть гарцевал перед ней, как орловский рысак, размахивая кошельком.
Как-то раз он пригласил Еву в Ленинград, хороший поезд, секс в СВ, гостиница «Октябрьская»… – и кем же, мразь, оказался?.. Учитель физкультуры, украл в школе деньги, нашел же, шакал, у кого воровать, вот и куражился… ожидая ареста, причем Еве так ничего и не подарил…
Тогда Ева сама стала (для него) правосудием. Организовала, недолго думая, «любимому воину» прободение язвы.
Товарищ из школы, педагог без стажа, лечился от трихомоноза, поэтому Ева добавила ему в пилюльки силит – мощное средство от ржавчины. А кто подумает, слушайте, что романтическая семнадцатилетняя девушка, упоенная Ленинградом и белыми ночами, так здорово соображает в алхимии?
«Я мстю и мстя моя страшна…»
Такое кровотечение открылось – врачи испугались: с кровью вылезали куски желудка!
Позже, когда Еве было уже за двадцать, кто-то из проституток (Ева трудилась в «Интуристе») подсыпал ей в пудреницу битое стекло: любое движение пуховки – и такой на лице был бы «скраб», можно сразу идти за инвалидностью.
Проститутки спешили, плохо растолкли стекло, к пуховке прилип один из осколочков, Ева чудом его разглядела – в последнюю секунду!
…Да, беда, конечно, беда: если Альку сейчас не поставить на место, причем жестко, с размаха, как полагается, Алька очень плохо закончит. А она нужна как здоровая рабочая лошадь – здоровая, то есть послушная, к шорам на глазах всегда полагаются удила и кнут, разве не так? Ева вкладывает в девочек такие деньги, что все они, биксы, у нее в неоплатном долгу!
Чувствуют? Понимают? Нет, конечно. Легкие деньги сбивают с толку, легкость обманчивая, ничего они не понимают, овцы, ни-че-го!
Ева случайно познакомилась с Алькой – в «Сандунах». Смешно сказать: Алька училась в «Сандунах» искусству вести себя в парилке.
Она сразу приглянулась Еве: девка – палец в рот не клади, счетчики вместо глаз, жадная до всего, до жизни, не только до денег!
Как выбирают зверей для дрессировки?
Очень просто: берут зверей, жадных до еды. Они на все за еду пойдут, под любой кнут, особенно – медведи и львы!
Так вот, «Сандуны»: Вологда – Вологдой, но Алька слабо представляла себе, что такое русская баня: выросла в ванной.
Был у Альки в то время мужчина лет сорока… трахался так – Алька балдела, просто балдела, каждая ночь для нее стала праздником. Почти влюбилась; в ее жизни секс значил почти все. А мужчина любил сауну, очень любил, и как-то раз потащил Альку с собой.
Лежит он, сердечный, на полке и хочется ему… удовольствий.
– Ну, возьми, детка, возьми…
Секс в парилке – это извращение. В парилке нельзя заниматься сексом, слишком серьезная нагрузка на сердце, да и зачем? Подождать нельзя? Полки неудобные, деревянные, зато рядом с предбанником всегда есть комната отдыха – все предусмотрено!
А Алька (дикая, ведь) ротик тянет: ух ты, аргумент мой ненаглядный, дай подую на тебя, бедного, жарко тебе, родной, вон как ты червячком свернулся, сейчас, малыш, сейчас… полегче тебе будет…
Девчонок, любивших оральный секс, мужики называли «доярками».
