Руцкой только что опозорился перед Ельциным и перед журналистами (то есть перед всеми) со зданием книгохранилища в Москве, на Профсоюзной улице. Пятьдесят тысяч квадратных метров – здание стоит недостроенное, фактически брошенное, Руцкой вызвал Полторанина (это его ведомство), показал ему пальцем на бизнесменов, которые очень хотели бы недострой забрать.
Так Полторанин разорался, сукин сын, вылез из-за стола, который был торжественно накрыт, доложил обо всем Ельцину и созвал пресс-конференцию!
Вице-президент занимается бизнесом, лоббирует бизнес… – куда это годится?
Руцкой огрызался, твердил о провокациях, об очернительстве, но ему никто не верил…
Вылет из Исламабада был назначен на восемь тридцать утра: самолет летел теперь в Афганистан.
Руцкой выглядел так, будто на него всю ночь безжалостно гадили мухи: злой, плохо выбритый, уставший: поездка потеряла смысл!
Девушки в галабиях надели на Руцкого венок из живых цветов. Венок болтался у него на шее как спасательный круг. Такое ощущение, веселился Алешка, что Руцкой приплелся на собственные похороны!
– Господин вице-президент! Господин вице-президент, задержитесь!..
По летному полю летел маленький толстый человек. Со стороны казалось, он не бежит, а катится колобком, причем катится так, что не может остановиться…
– Господин вице-президент… одну минуту, всего минуту!
Как же это здорово, черт возьми, что моджахеды ненавидят друг друга!
Узнав, что Хекматьяр отдает Руцкому пленного солдата (подробности были тайной), господин Раббани ответил тем же: по его распоряжению в Пешеваре тут же нашли какого-то туркмена из России, сейчас его доставят в Исламабад, и если господин вице-президент не против, туркмен вернется в Россию.
Ну есть же счастливые дни! Вылет задержали на два с половиной часа. Руцкой тут же приказал вызвать в аэропорт всех журналистов, аккредитованных в Исламабаде – российских и зарубежных, потом поднялся в самолет – хоть немного поспать.
Алешка схватил такси, смотался в город, купил рюмки из оникса. Два с половиной доллара набор – красота!
Да, что ни говори, а Руцкой – мужик фартовый! Попал в плен – получил Героя. Стал депутатом – пожалуйста, Ельцин делает Руцкого вице-президентом с правом исполнять обязанности руководителя России в случае его болезни или других обстоятельств…
Умный человек не делает все ошибки сам. Он все-таки дает шанс и другим. Руцкой никому не оставлял такого шанса.
Стоп, стоп, стоп… – вроде бы начинается!..
Алешка кинулся к самолету.
Что творилось на летном поле… – о! Все как-то сразу забыли про жару, про пыль – да обо всем; журналисты из Европы и Америки: Би-би-си, Си-эн-эн, «Deuche Welle» локтями отталкивали друг друга. Каждому хотелось быть поближе к Руцкому, который – в ожидании господина Раббани – стоял в центре ковровой дорожки, по-богатырски сложив руки на груди.
Туркмен оказался какой-то странный: Раббани тащил его за руку, а туркмен упирался как мог, лизал Раббани руки, усыпанные перстнями, и что-то лопотал по-своему.
– Хабибула, сын Барбакуля, – торжественно отрекомендовал его Раббани. – Забирайте, ваше высокопревосходительство!
Самолет прогревал моторы. Гаджиев, переводчик Руцкого, попытался что-то ему сказать, но Руцкой отмахнулся от Гаджиева как от назойливой мухи.
Он влюбленно смотрел на туркмена, который, как выяснилось, совершенно не понимает по-русски.
– Слушай, че этот малый орет, а? – Алешка подошел к Гаджиеву.
– Да странно все… Говорит, бл, через неделю обратно вернется…
Увидев телекамеры, Хабибула, сын Барбакуля, закрыл лицо руками.
– Забирайте, ваше превосходительство, – улыбается Раббани. – Дарю!
Руцкой величественно подошел к Хабибуле и развернул его за плечи к камерам:
– Не плачь, Хабибула, не плачь! Я, как и ты, брат… – Руцкой смотрел только в объективы телекамер, – пережил весь ужас афганского плена. Сейчас все позади, Хабибула! И вот ты летишь на родину, где тебя встретит новая Россия и где тебя ждут не дождутся твои маменька с папенькой! Я их хорошо знаю, Хабибула, особенно маманьку, чудная женщина, она недавно рыдала у меня в кабинете, в Кремле, портретик твой приносила! Не расстается с портретиком! Ходит с ним как с иконкой, волнуется за тебя… – вот так, сынок! И родина, брат, встретит своего Хабибулу как национального героя, так встретит, Хабибула, как раньше встречали мужественных покорителей космоса, потому что ты, Хабибула, настоящий воин и патриот.
