Только один? Выродов? Кто такой? Впрочем, тоже удача! Руцкой был уверен, что он может убедить кого угодно в чем угодно, тем более молодого парня, пусть даже с такой говорящей фамилией!
Выродов так Выродов, ради бога!
Никто не забыт, никто, – Россия ждет своих сыновей!
Привели Выродова. Догадаться, что этот несчастный молодой мужичонка в чалме, в чистых белых одеждах, с козлиной бородой и мутными глазами… русский человек… – да кто в это поверит, слушайте!
– Коля! – Руцкой сразу схватил его за руки. – Рви, домой, сынок! Самолет стоит, тебя ждет! Завтра, брат, маменьку увидишь! Страну, Коля, не узнаешь! Ты ж не ведаешь, поди, какая у тебя маманька, как ждет-она-тебя-убивается, ночи напролет не спит, все рыдает… рыдает… с фотографией твоей ходит… – она была у меня в Кремле на прошлой недельке, рыдала, сердечная, все время рыдала, только о тебе и говорила…
Про «маманьку» Руцкой загнул, разумеется, – для убедительности.
Хекматьяр кивает головой:
– Поезжай, дорогой. Если захочешь – завтра же вернешься!
Выродов испуганно смотрит на Руцкого:
– Спасибо, господин. Мне и здесь хорошо, господин, мне здесь очень хорошо, меня не обижают, меня кормят!.. Я живу с именем Аллаха, я принял ислам, господин! Я каждый день учу язык, господин, я каждый день много-много часов учу язык. У меня скоро свадьба… Мой повелитель, командир Хекматьяр, был так добр, что привел мне красивую невесту… ее зовут…
Выродов смешно тряс бородой, она свисала чуть ли не до колен, хотя мусульмане никогда не опускают бороду ниже сердца.
Он говорил как плакал, тихим-тихим голосом, и все время кланялся всем подряд – Руцкому, Хейкматьяру, всем…
– Да какая еще свадьба, Коля! – разозлился Руцкой. – Ты ж русский! Наш! Ты ж из махновской области! Вспомни Родину! Бабий Яр! Ты ж из-под Киева, матери нашей… всех городов…
С чего вдруг Руцкой вспомнил про Бабий Яр, он и сам не знал.
– Главное, парень, не бойся! Я, как и ты… родной… был в плену у господина Хекматьяра, п-получил за свой… п… подвиг звезду Героя! Вот как! Меня Родина не забыла и тебя, видишь, не забывает. Я ж из Москвы за тобой прилетел!
Хватай невесту – и полетели, брат… С маманькой ее познакомишь… по христианскому обычаю… Папаня живой? Вишь, как хорошо! Свадьбу в Москве сыграем! С колоколами! Тетки с лентами! С шампанским! Все величественно… это же семья новая! Представь: завтра, рано утром, мы пойдем с тобой на Красную площадь! Хочешь – в Исторический музей заглянем, потом берешь, Коля, мою машину с мигалками, на Ленинские Горы смотаешься! А можно и в баньке попариться… сорганизуем, чего уж там!..
В Москве хорошо сейчас, тихо, снег уже лежит, ты, брат, сколько лет снега не видел, говори!
А какие девчонки сейчас банщиками работают… – о!
Выродов молчит, не реагирует совершенно, только качает головой из стороны в сторону…
– Ну, Николай?
Такое впечатление, что он под кайфом.
– Нет, добрый господин. Я никуда не поеду.
– Еш-ще как поедешь! – Руцкой шутливо погрозил ему пальчиком.
– Нет.
– Хватит дурака валять, Николай. Главное, не бойся!
Выродов качает головой:
– Никуда не поеду.
– Да почему?!
– Мне и здесь хорошо, господин. Я учу язык, меня не обижают…
– Да на хрена ж тебе язык, – взорвался Руцкой. – На хрена, брат! Дома лучше! Дома всегда лучше! Смаманькой! И не бойся ты! У тебя ж не вся жопа засрана!..
– А мне здесь хорошо… Очень нравится… У вас там нет господина Хекматьяра.
Выродов отвел глаза.
Говорить было не о чем.
Руцкой заметил, что Хекматьяру переводят каждое слово.
…Над головами плавно крутились вентиляторы, но в комнате все равно было ужасно жарко.
Алешка вышел на свежий воздух, во двор: красота, много-много зелени, прямо из-под земли мощной струей бил гигантский фонтан.
Дорогое это удовольствие, наверное, подумал Алешка, – фонтаны в Пакистане…
Как под таким солнцем люди живут, а?
Оставшись ни с чем, точнее – ни с кем, Руцкой проклинал всех: моджахедов, Хекматьяра, пакистанскую военную разведку, своего помощника Федорова в даже посла Якунина.
Как важно, черт возьми, вернуть в Россию хоть кого-то из пленных, продемонстрировать свой международный авторитет… – как это важно!
