Увидев приближающихся моджахедов, Руцкой тут же отдал господину Сабаиду, полевому командиру, свой пистолет с полной обоймой патронов.
Командующий армией Борис Громов мгновенно связался с Язовым, а Язов – с Шеварднадзе.
За Руцкого были выделены «отступные» (международный скандал Язов распорядился погасить любой ценой ).
Посол СССР в Пакистане Якунин и военный атташе Белый передали Хекматьяру боевую технику (несколько бронетранпортеров), миллион долларов наличными и – Хекматьяр очень просил – новенькую «Волгу» в черных тонах.
«Он, сука, по горам на ней скакать будет!» – выругался будущий вице-президент.
За ночной полет в Пакистан (ничего ошибочка, да?) Руцкой ходил под статьей – пятнадцать лет тюрьмы.
Советской тюрьмы и (столько же) пакистанской. А как? Незаконное пересечение границы да еще и (штурмовик!) с оружием в руках. Командарм Борис Громов по-доброму относился к Руцкому. Да и кому был нужен, спрашивается, международный резонанс: если в плен (на территории мирной страны, члена ООН) попадает заместитель командующего воздушной армией, который… всего-навсего… перепутал границы, оргвыводы неизбежны.
Прежде всего для Громова, кстати говоря.
Президенту СССР полет Руцкого был представлен следующим образом: спасая боевую машину, подбитую моджахедами, полковник Руцкой совершил подвиг, достойный Звезды Героя. Хекматьяр был до такой степени потрясен мужеством русского летчика, молодого человека, что уже через несколько дней лично переправил его в Советский Союз.
Разве мог представить Гульбельдин Хекматьяр, будущий премьер-министр Афганистана, что этот тридцатидевятилетний полковник, трясущийся от страха, через семь лет будет всенародно избран вице-президентом России?
На самом деле визит Руцкого на Ближний Восток носил исключительно рекламный характер. Переговоры с моджахедами проходили в главном штабе пакистанской военной разведки.
Руцкого интересовали пленные. По данным штаб-квартиры в Ясенево, в афганском плену по-прежнему находились почти шестьдесят бывших советских солдат и офицеров.
Какие пленные! Это были не пленные, а предатели – те, кто убежал к моджахедам с оружием в руках, сдавая (случалось и такое) целые бригады. Только в списках Ясенево, внешней разведки, все они проходили именно как пленные. Тех ребят, кто – …всякое случалось… – действительно попадал в плен, моджахеды убивали: эти бойцы сразу становились проблемой. Они не принимали ислам (как требовали моджахеды), поэтому их судьба решалась мгновенно – пулей.
Но в афганской войне не было пленных, в афганской войне все герои, все до одного, так решил Андропов, поэтому в списках Ясенево и не оказалось этой графы «предатели».
Руцкому очень хотелось поднять свой международный авторитет. Вернуть хоть кого-то из них в Москву, показать всем, показать России, что он, Руцкой, спасает человеческие жизни – да, это уровень, конечно, это новые – и немалые политические очки!
Через посла Пакистана в Москве Хекматьяр передал Руцкому, что он готов отдать России трех человек – бесплатно.
На тот случай, если деньги все-таки понадобятся, в самолете находился некто Белкин – бизнесмен, близкий к Руцкому. Жаль, конечно, что Юзбашев отказался, не поехал, но Белкин справится, талантливый малый! С перспективным мышлением!
Как же не хотел Борис Николаевич, чтобы Руцкой встречался с моджахедами… «Надо сосредоточиться на решении внутренних вопросов!» – начертил он резолюцию на его докладной. И вдруг – совершенно неожиданно – сам отправил его на Ближний Восток.
Руцкой верил в политический успех.
…Эх, Алешка, Алешка, дурачок из Болшево, – догадал же его черт столкнуть (лицом к лицу) двух злейших врагов, Хекматьяра и Раббани, лидера бадахшанских моджахедов, объявившего себя наследником покойного шаха.
Они ненавидели Амина, Кармаля, Наджибуллу, всех… но еще больше они ненавидели друг друга: Афганистан – богатая страна, большие богатства, как известно, не делятся.
Пока Руцкой ланчевал, Алешка подошел к Раббани, договорился об интервью, но вдруг прошел слух, что приехал Хекматьяр.
Алешка тут же оставил Раббани в библиотеке и бросился на улицу:
