Мы вынужденно медленно проехали вдоль ограды, подставляя левый бок. И дорожка нарочито узенькая, и ворота поставлены так, что если и не позволяют хозяевам врубать газ прямо в гараже и мчаться до Москвы, то облегчают жизнь в другом, намного более важном.
* * *
Особняк приближался роскошный, в три этажа, с колоннами, надстройками, не дача, а настоящее имение, стилизованное не то под боярскую усадьбу, не то под подобие замка.
Я заметил на деревьях, что стояли по краям, миниатюрные телекамеры. Когда приблизились к крыльцу, там на верхней ступеньке стояли двое. Оба в хорошо сшитых костюмах, крепкие ребята, которые с одинаковым успехом могли работать как в органах, так в мафии.
Один что-то коротко бросил в сотовый телефон, явно старший, когда машина остановилась у крыльца, спустился и открыл дверцу. Его цепкий взгляд сразу остановился на мне:
– Прекрасно!.. Инцидентов не было?
– Будут, – пообещал я.
Сзади ответил голос:
– Спят!.. Они там больше озабочены поисками новых мест. Кречет всех разгонит...
Парень протянул мне руку, но я выбрался, игнорируя его помощь, хотя сопел и хватался за поручни, дышал тяжело. Сразу вокруг меня образовалась тесная коробочка, я мог идти только на крыльцо. Подчинился, на каждой ступеньке морщился, на ступеньку ставил только правую, а левую подтягивал, хватаясь за перила.
Меня сопровождали и в широком холле, там мужчина со звездами на погонах поднялся с кресла:
– Виктор Александрович?
Я холодно промолчал. Провожатые сопели неподалеку. Мужчина сказал доброжелательно:
– Я полковник Терехов, начальник охраны. Чьей? Ну, скажем, командующего мотострелковыми частями генерала Покальчука. Вам придется в моем обществе провести всего несколько минут. Ему уже сообщили, едет. Заходите вот в эту комнату, располагайтесь...
Я шагнул через порог, грудь моя невольно поднялась, набирая побольше воздуха, задержал вдох, не желая расставаться с восхитительно свежим и прохладным, настоянном на запахах хвои и папоротников, кондиционеры работают во всю мощь, окна герметичны, не выпустят ни одну молекулу очищенного воздуха, а сюда не впустят, не очистив, не облагородив, не обработав, не охладив...
Это была гостиная, с множеством кресел и тремя длинными диванами, в дальней стене громадный камин, кованная решетка, на стенах вперемешку с портретами висят охотничьи трофеи: головы кабанов, медведей, лосей. Невольно вспомнил Кречета, тот признался, что охоту терпеть не может. В людей стрелял, но стрелять в беззащитных зверей не может.
Начальник охраны, назвавшийся полковником Тереховым, вошел следом, притворил дверь. Голос был жизнерадостным и доброжелательным:
– Чайку, кофе... Или фруктовой водички?
– Лучше валидол, – буркнул я.
Диван был рядом, я повалился в кожаное сидение, вздохнул с великим облегчением. На лице моем, надеюсь, отразилось это отчетливо, что такая трудная дорога подошла к концу.
Посреди гостиной, как и принято, свободное пространство, в дальнем углу от камина небольшой стол, три легких стула, на столе цветы в изящной вазе. Кажется, даже ноут-бук, судя по форме, сейчас закрыт. Возле вазы огромная массивная пепельница в виде большой толстой жабы с распахнутой пастью.
Полковник поставил на стол кофейник, пачку сахара, вытащил из шкафа две чашки. Обернулся:
– Я сготовлю кофе, пока подъедет шеф. Если вскипит раньше, то выпьем вдвоем.
– А пока меня свяжете?
Он ухмыльнулся:
– Нашим ученым и так слишком часто связывали руки. Только в этом Америка нас и обогнала...
