«Русские идут!» - страница 25

Шрифт

Интервал

», идущие на Терек под командованием воевод Бутурлина и Плещеева, насчитывали более десяти тысяч пищалей и сабель, а командованию предписывалось не увлекаться успехами и на пути к Таркам, а потом и Кумуху создавать сеть укреплений и продовольственных баз. На помощь кахетинцев на сей раз рассчитывали твердо, но – в соответствии с информацией Татищева, – относя ее во времени на весну 1605 года, когда царь исполнит свои обязательства перед шахом и вернется в Греми. Медленно, но верно продвигаясь вперед, русские поставили крепости на Сулаке и Акташе, а затем двинулись на Тарки, где – в крепости, обустроенной на европейский манер еще Хворостининым, уже приготовились к бою основные силы шамхалата. После нелегкого штурма город был взят, Сурхай бежал к аварскому хану, где публично признал, что старость не радость, передав власть и командование любимому сыну Султан-Муту, способному полководцу, еще в ранней юности прозванному «ужасом Кахети». Взяв Тарки, Бутурлин начал укреплять их, но осенние дожди затормозили работу, а малая война горцев срывала поставки продовольствия, так что – во избежание голода и эпидемий – половину войск пришлось отослать на Терек, и даже при этом запасов оказалось в обрез. Зимовка была тяжелой, а тем временем Султан-Мут успел поднять весь Дагестан, вынудив гарнизоны острожков на Сулаке и Акташе сжечь городки и уйти на север. После такого успеха к джихаду присоединились привычно выжидавшие аварцы, и поздней зимой, дождавшись еще и крымской подмоги, скрытно прошедшей сквозь Кабарду, молодой шамхал, подойдя к Таркам с двадцатитысячным войском, потребовал, чтобы воеводы уходили к Тереку, обещая выпустить. На что, естественно, получил отказ с напоминанием о предательстве отца и сообщением, что любой следующий посланник будет повешен на стене.

Теперь все зависело от Александра. Русские могли держаться в Тарках долго, но не бесконечно. Возвращения отосланных на зимовку отрядов раньше конца апреля ждать не приходилось, поскольку терский воевода, не имея достаточных припасов, отослал их в Астрахань, откуда путь неблизкий, а у кахетинского царя стояла под знаменем только что обкатанная в боях под Эриванью армия. Однако Александр, до которого гонцы Бутурлина с немалыми сложностями сумели добраться, не спешил. У него было точное указание шаха: дав войску отдых, идти на юг, на Ширван, и рядом с ним, в качестве личного шахского представителя находился младший сын, выросший в Исфахане Константин-мирза, естественно, мусульманин с сильным отрядом кызылбашей. Так что русским послам старый царь дал ответ обнадеживающий, не отказываясь от данного слова, но и неопределенный, ничего конкретного не обещая. Однако и выступать на Ширван не спешил, чего-то выжидая и что-то прикидывая, – аж до 12 марта, когда после ссоры по этому поводу был вместе с наследником Георгием и ближними людьми убит по приказу Константина, который, впрочем, спустя пару недель, объявив себя царем, но так и не дождавшись помощи от шаха, был убит во время смотра войск, собранных для похода на Ширван. Насколько вероятна версия о том, что инициатором переворота был Аббас, судить трудно, но в выигрыше, с какой стороны ни посмотри, остался именно он: от ненадежного старика избавился, отце– и братоубийцу не поддержал (что повысило его ставки в Кахети), а на престоле в итоге оказался малолетка Теймураз, сын покойного друга персов Давида, окруженный воспитателями – как и отец, убежденными друзьями персов.

Горько! Горько!

Для Бутурлина вся эта суета вокруг дивана была приговором. Он, скорее всего, так и не узнал о кадровой чехарде в Греми, но что история Хворостинина повторяется, было понятно даже стрельцам. Сил отстаивать город становилось все меньше, а вскоре на помощь молодому шамхалу подошли и турки из Дербента, совсем немного, зато с двумя пушками, пусть и малого калибра. Тем не менее русские держались. Даже когда часть укрепления была взорвана, прорваться в крепость горцам не удалось. И тем не менее потери и растущее число раненых давали о себе знать. Когда раздосадованный неудачами Султан-Мут вновь предложил решить дело миром, Бутурлин согласился. Однако, помня прошлое, потребовал, чтобы горцы отошли от Тарков и освободили путь, дав в заложники сына шамхала, а также клятвы на Коране, что шамхал позаботится о больных и раненых, которых нельзя взять с собой, а потом, подлечив, отпустит их. Встречное требование – тоже дать сына в заложники и дать клятву на кресте, что русские никогда больше не придут в Тарки – воевода отверг, справедливо указав, что он уходит, так что в заложнике нет никакого смысла, а «