Ох, как-то не складывается это с навязываемой наивной дурочкой, не понимающей, к чему ведут ее «играния» с красавцем кавалергардом.
Вот объективное свидетельство: узнав о светских камеражах[20]Николай Павлович, патронирующий семью (хорошо это или плохо, судить не берусь – но без его содействия брак вообще бы не состоялся) именно ей делает внушение и это многозначительно; еще во время следствия над декабристами император обнаружил замечательную психологическую проницательность в постижении характеров и выдающиеся качества полицейского офицера; светскую де сволочь он знал превосходно, эвон она сверху вся как на ладони – еженедельные доклады А. Х. Бенкендорфа на 3/4 переполнены стекающей с неё грязью.
Кто врёт?
Вообще, рассматривая петербургское общество 1836 года в некотором отстранении, как некий служебный пейзаж, оформляющий фон картины этого дела, можно заметить странное рябление вокруг 3-х лиц. Необъяснима – я имею в виду на бытовом уровне кухонной логики; на ином, социально-историческом я объяснение дал – ненависть Идалии Полетики к А. С. Пушкину. Поначалу злоязычные, наблюдательные, они приятельствовали, она принималась в доме, даже какое-то время жилась – вдруг съехала, стала соучаствовать в шашнях Натальи Николаевны и Дантеса, любовницей приятеля которого Ланского, будущего мужа Н. Н., была; ненависть переключается и на саму Наталью Николаевну, что обыкновенно связывают со 2-м замужеством той… но ведь это случится через 8 лет!
Странные однако же у Натальи Николаевны манеры: с убийцей мужа подружилась через полгода, за пособника (да еще любовника подруги) – получается так, ведь для той злосчастной встречи, которая привела к 1-му вызову именно в квартире Полетики согласилась назначить свидание с Дантесом – вышла замуж…
А откуда впервые Петербург и мы узнали о свидании? От Веры Федоровны Вяземской. А она? Да от той же Натальи Николаевны, в тот же день с возмущением поведавшей о домогательствах Дантеса и о двусмысленном поведении Идалии «оставившей ее одну в целом доме». Мало вам? Так оказывается она вечером повторяет этот рассказец еще и сестре Александрине, беззаветно влюбленной в А. С. (по Л. Гроссману). Ух ты!
Там еще Ланской дежурит на крыльце ревнивого мужа…
Идалия выглядит совершенно безобразно и… отчасти оклеветанно: без уверенности в таком деле даже профессиональная сводня, не светская дама, пускаться во все тяжкие не будет – и, кстати, на что тут присутствует собственно Ланской?..
Свидание, кажется, все же состоялось, есть восторженное письмо Дантеса «Она сказала мне: я люблю вас так, как никогда не любила, но не просите у меня никогда большего, чем мое сердце, потому что все остальное мне не принадлежит, и я не могу быть счастливей иначе, чем уважая свой долг…». Вам это ничего не напоминает?
…Но я другому отдана
– Я буду век ему верна.
Француз потрясен, ошарашен, очарован – но мы-то, кондовые, лубяные, лыковые?
Письмо датировано февралем 1835 года, через 11 месяцев Жорж Дантес назовет во всеуслышание г-жу Пушкину жеманницей, т. е. по-русски играющейся ломакой. Знаете, а я пожалуй соглашусь… как и то, что ни одна «романтизированная» русская дура не пропустит случая примерить такой сарафанчик.
Вот носить…
Возмутительно, при наличии двух расхожих версий этого ключевого события г-да пушкинисты почему-то не задаются во-просом, кто из свидетелей врет-привирает-приукрашивает, редактируй как хочешь. Н. Н. ли, после свидания отправившаяся к Вяземским и поразившая В. Ф. демонической картиной, как, – ах! – несносный Жорж, доставши огромный пистолет, встал перед ней на колени и грозился застрелиться, если она тотчас же не отдается ему – тут, кажется, Вера Федоровна не очень поверила, ибо в противном случае обратилась бы в полицию, ударила в колокола, воззвала к правосудию монарха: Пушкина она определенно любила, достаточно искренне для светской дамы – нет, ничего; поужасалась и отправила Надежду Николаевну домой. Дантес в ее глазах, как и в глазах всего петербургского общества уже определился как хваткий молодой человек, остроумный, светский, честно-взыскательный места под солнцем, не дурак выпить и приволокнуться – но никакой не башибузук!
