В итоге же получился «ужатый» «задавленный» «Пересвет» в стальной броне и корпусе «Трех Святителей». Судьба «Пантелеймона Потемкина, Борца за свободу»[39] в русском флоте сложилась яркая, свидетельствуя о состоятельности корабля в целом; но насколько бы он стал выразительней в своих замечательно свободных, раскрепощенно-летучих «пересветовских» формах.
Сохраняя обводы и компоновочное решение прототипа, но убирая «крейсерские излишества» как-то: чрезмерную высоту межпалубных пространств; огромный угольный запас; обжимая и опуская корпус ниже, к тяжкому грузу брони ватерлинии, – можно было спроектировать скоро и добротно сильный броненосец, немедленно приступить к постройке, широко используя типические и унифицированные решения, опробованные и оправдавшиеся при создании его «крейсерской линии»; набирая, а не растрачивая задел обретаемого в серии опыта, чему так неуклонно следовала германская кораблестроительная школа.
Можно сразу утверждать, в каком отношении новый броненосец стал бы сильнейшим: удлиненный «крейсерский» корпус (130 м вместо обычных 113–118) сам напрашивается на особо протяженную батарейную палубу, прорастающую в незанятые надстройки оконечностей, прежде сберегаемые для «лучшего всхождения на волну», что для эскадренного броненосца становится менее существенным типологическим качеством.
Отказ от сложных дорогостоящих агрегатов башен среднекалиберной артиллерии, собираемых на специальных заводах, в пользу казематных выгородок, творимых на самих верфях, резко снизил бы цену и одновременно ускорил строительство, особенно учитывая бездну всяческих согласований и взаимоувязок, связанную с развитой кооперацией, теперь изжитой. В некотором смысле погоня за техническим совершенством может превратиться в излишество и в Цусимском бою добротные японские броненосцы английской школы избили своих русских собратьев изощренной французской; как и в сражении в Желтом море казематник – «Ретвизан» оказался более выразителен и вынослив, чем башенник – «Цесаревич».
Оценивая типическую «средность» как отсутствие «остротипической уязвимости», являющейся следствием односторонней направленности конструкции, и присваивая ей ведущий приоритет в условиях кануна войны, когда нет времени на прикладку к особо рискованным принципиальным решениям, можно утверждать, что в совокупности это родит корабли «как у всех», только «чуть-чуть получше» в каждой фазе боя: на 1 снаряд в залпе; на 0, 5 мили обгона в час – то, что не умопомрачает, но копится в нарастающем изнурении противника.
Как бы это сказалось на Цусиме? Вертятся и вертятся на параллельных курсах 2 эскадры по 12 кораблей, засыпая друг друга снарядами, только в каждом залпе русского броненосца будет 8 6-дюймовых снарядов на 7 у японского вместо случившихся 6 на 7 и принимают японские фугасы не 220 см брони главного и верхнего пояса «Цесаревича» (о реальных Цусимских 160 см я не говорю…), а 320 см (91 главного и 229 верхнего пояса если меряться по «Потемкину»); при исключении каких-либо переворотов «оверкиль» кораблей, имеющих метацентрическую высоту 150–160 см, вместо 122 см (опять же у «Цесаревича», а не у обреченного «Бородино» – 84 см!) – если, конечно, трюмные команды не лягут спать во время боя.
Есть народы, упивающиеся своим остроумием вплоть до парадоксальности – и зачастую попадающие впросак, как следствие односторонности, присутствующей уже в самом остроумии, – например, французы; есть народы, берущие проблему перебором качеств, переводимых в количества, в применении к кораблестроению начала 20 века: броня, залп, скорость, и нередко рождающие летающих мамонтов и тонущих акул как англичане и американцы; есть народ, который все берет «средностью», во всем исполняя «от сих до сих» и не поставляя противнику зримых ошибок, изнуряет и потрясает в самой гениальности повседневным исполнением набора установленных инструкций – немцы… Вам не памятен этот феномен, средние немецкие солдаты на средних немецких танках на подступах к Москве, Парижу, Варшаве, Александрии; а в более близкой предметной области средние немецкие моряки из Баварии, Вюртемберга, Саксонии на средних немецких линкорах с 305 мм пушками, 350 мм броней и 20 узловой скоростью шпарят как котят английских морских волков на лучших линкорах Первой мировой войны с 343–381 мм пушками, 330 мм броней, 22–24 узловой скоростью. Кажется, немцы даже теряются, когда в их руках оказывается что-то «несреднее», полагающее некоторую освобожденность от постоянной бдительности к инструкциям и распорядкам – и терпят поражения на сверхтяжелых танках, сверхбольших линкорах, сверхскоростных самолетах…
