Для трибуна упоминание о взятке стало сюрпризом.
— Подождите, сенатор, — нахмурился он. — Если суд куплен — то зачем это все? Поддержка народа, полемика в прессе? Неужели нельзя было просто замять дело?
— Увы, мой Кассий, увы! — развел руками Фортунат. — Это Рим, здесь нельзя иначе. Даже покупая судей, надо поддерживать видимость твердого порядка!
— А может, это все — лишь элемент вашей предвыборной кампании?
— Нашей, друг трибун, — обнял его сенатор. — Нашей предвыборной кампании. Но об этом мы поговорим позже.
Кассий стряхнул его руку.
— Я поеду с Приском, — сказал он.
Сенатор смерил его долгим взглядом, после чего опять расплылся в улыбке и заявил:
— Прекрасная идея, дружище! Так будет даже лучше!
Первыми выехали Ренат и «люпусы» на мотоциклах; за ними плавно и величественно покатил лимузин Фортуната; и лишь через пару секунд отчаянно зевающий Приск тронул с места внедорожник.
— Не выспался? — спросил Кассий, сидя рядом с центурионом.
— Выспишься тут, — пробурчал Приск. — Как вас арестовали, трибун, так весь Третий Каледонийский дрючат в полный рост и днем, и ночью. Моих десантников поставили Арсенал охранять, виданное ли дело — парашютисты в карауле стоят!
— Так, — сказал Кассий. — Это еще зачем?
— У них там ревизия, в Арсенале… — скривился центурион. — Воруют все, до последнего интенданта. Приехала комиссия. И не обычные военные вигилы, а преторианцы. Нет, мол, доверия легиону. А нас поставили в караул, дескать, вы, боевые части, вне подозрений. Ох, чует мое сердце, попытаются нас крайними сделать, сволочи преторианские…
— Что пропало-то?
— Да по мелочи… Одежда зимняя со складов. Сухие пайки солдатские, пару ящиков. Палатки походные.
Кортеж остановился на светофоре. Ренат с мотоциклистами успели проскочить на зеленый, а лимузин — нет, и теперь «люпусы» не знали, что им делать — ехать дальше, останавливаться или возвращаться. «Балбесы», — подумал Кассий. Они как раз приближались к Виа Национале, дальше начиналась площадь Республики, где, несмотря на ранний вечер выходного дня, царило оживленное движение, усугубленное предпраздничной суетой. Там «люпусы» могли и вовсе потеряться.
— И что, из-за каких-то шмоток и жратвы преторианцы пожаловали? — не поверил трибун.
— Ну… — замялся Приск. — Не только. Оружие пропало. Карабинов десятка два. Пистолеты. Патроны.
— Да, гнилое дельце…
«Люпусы» все-таки вернулись к лимузину, нагло проехав по улочке с односторонним движением навстречу потоку машин, и опять пристроились во главе кортежа. Стаберий, понимая все минусы езды через центр, свернул в какой-то переулок, и лимузин последовал за ним. Приск скептически хмыкнул, но отрываться не стал, направив джип за лимузином.
— Что еще пропало? — спросил Кассий.
— «Пилумы», — ответил центурион. — Десять штук.
Кассий присвистнул:
— Ого! Кому же это в городе понадобились противотанковые гранатометы?
И словно в ответ на его вопрос вертикальная белая полоса расчертила вечернее небо и уперлась в лимузин, тут же вспучившийся оранжевым облаком с черными прожилками.
Ахнуло глухо, и лобовое стекло джипа — все в паутине трещин — ударной волной вогнуло внутрь.
— Жми! — заорал Кассий, но Приск и без команды трибуна врубил заднюю и выжал из джипа все возможное.
Надсадно взвыл мотор, и по бронированной крыше знакомо застучали пули.
* * *
В качестве транспорта для отхода Тарла оставил для Брана крошечный мотороллер ядовито-сиреневого цвета, и это было здорово придумано: на таких вот тарахтелках по всему Риму сновали курьеры, доставляя пиццу и другую ерунду, заказанную по телефону. В канун Сатурналий количество курьеров зашкаливало, и затеряться среди них не составляло особого труда. На тарахтелки никто не обращал внимания, как на привычную деталь городского пейзажа.
Особой скорости, конечно, мотороллер с его слабеньким движком выдать не мог, зато маневренностью обладал изумительной, легко запрыгивая на тротуары, протискиваясь сквозь заторы и бодро проскакивая между столбиками, ограждающими пешеходные улицы.
Чего Тарла не учел, так это слаженности и оперативности римского механизма по отлову преступников и террористов. Все-таки стрельба из гранатомета по сенаторскому лимузину в центре Рима являлась настолько незаурядным событием, что на ноги подняли всех, и практически мгновенно.
