— Мила, у тебя же способности, а ты все время стараешься увильнуть…
Нет, так-то Серега парень неплохой. И даже где-то хороший. Но вот это его занудство!.. А я терпеть этого не могу. Ненавижу, когда мне указывают, что я должна делать, а что не должна. Неужели я сама не смогу решить, что мне нужно? Да, в перечне моих предметов есть физподготовка. Но лично я считаю ее полной ерундой. Чего ради я должна драться с пещерным медведем голыми руками, если на это есть парализатор? И тут у меня мелькнула ужасная мысль.
— Серый! Признавайся немедленно! Это ты сделал?! Ты снял с имитатора мои метки?!!
Этот поросенок потупил глазки и скромно сообщил:
— Я.
— Ну знаешь! — Я задохнулась от возмущения. — Как ты мог меня так подставить?! А если бы я не сдала?!
— Но я же в тебя верил! — гордо сообщил он.
— Ну ты и жук! Никогда тебе этого не прощу!
Развернулась и пошла прочь.
— Но у тебя же «отлично»! И совершенно честно, без подтасовки! Сейчас ты можешь гордиться собой!
Я даже не оглянулась. Друг называется!
— Милена, подожди! — безнадежно воззвал он мне вслед. — У меня новость! Хорошая!
Я удалялась все дальше.
— Я выписал тебе пропуск! Как ты просила!
И вот тут я остановилась. Это уже было серьезно. За право выхода в прошлое не то что мы, студенты Института времени, но даже преподаватели готовы цепляться зубами и ногтями. Разрешения выписываются редко и с большим скрипом.
— Палеозой, — подобострастно сообщил Серый, аккуратно подбираясь ко мне. — Тема: «Перемещения велоцерапторов в юрский период». Я сказал, что мне нужен помощник для фиксации результатов.
Здорово. Конечно, было бы еще круче попасть в человеческую эпоху, но они с самого открытия путешествий во времени под запретом. Перестраховщики! Начитались Брэдбери с его бабочкой. Хотя лично я придерживаюсь теории профессора Лебедева, что время эластично. Думаю, что любые изменения, которое мы попытаемся внести в прошлое, будут сглажены и никак не отразятся на нашем, уже сложившемся мире. Кое-какие доказательства уже имеются, но на примере древних эпох. А вот появляться во времени, где уже имеются разумные люди, все еще считается рискованным. Вроде как, повлиять на историю через человека гораздо легче, чем через динозавров-птичек-бабочек.
— Ты уже свободна? Можем пойти прямо сейчас — я тебя специально ждал.
— О-о-о, сейчас не получится… — огорченно потянула я. — У меня еще один зачет.
— Нормально. За мной сегодня лаборатория на целый день закреплена. А по какому зачет?
— История двадцатого века. У ректора.
— А, у Михеева? Тогда обязательно повтори все про Романовых. У него на царскую фамилию пунктик. Знаешь, что он ведь Председатель Монархического союза?
— Да-а-а?! — удивилась я. — Этого сборища древних кротов?
Политикой я не увлекаюсь, но кое-что об этой партии слышала.
— Совсем даже не кротов, у них довольно сильная позиция, — возразил Серега. — И большой шанс на победу на выборах. Они бы и сейчас провели референдум по возвращению монархии, но побаиваются — нет однозначного претендента на престол. Ведь прямых потомков Романовых не осталось, все какая-то седьмая вода на киселе.
— Да зачем это надо? — возмутилась я. — Для чего возвращать то, без чего мы прекрасно обходимся уже почти двести лет?
— Как символ. Типа, сплочение нации. А еще, я думаю, это сам Михеев рвется к власти. Серый кардинал за плечами подставного монарха.
— Так рвался бы в Президенты.
— Э, нет. Президент — это ответственность. А сделаешь не так — еще и по шее получишь. А монарх что бы ни натворил — все к месту.
— Бред какой! — Я покрутила головой. — Монархия! Они бы еще племенное право вернули!
— Может, и бред, но только Михееву так не скажи — он за это дело горой. Так что, если ляпнешь чего не то — сразу срежет.
— Ладно, как-нибудь… — легкомысленно махнула я рукой и отправилась на зачет.
— После революционных событий в Петрограде, перед новой властью встал вопрос что делать с отрекшимся царем. Временное правительство арестовывает Николая II и его семью. Местом их заключения становится Александровский дворец в Царском селе, — старательно излагала я факты. Михеев, постукивая карандашом по журналу, благосклонно кивал. — Первого августа тысяча девятьсот семнадцатого года царскую семью переводят в Тобольск. Позже — в Екатеринбург.
