Я ушел в джунгли, оставив Хромца клокотать от ярости. Еще долго неслись мне вслед его обиженные вопли. Но он даже не думал преследовать наглеца. Я не возвращался достаточно долго, чтобы голод тигра стал сильнее ярости, и тогда принес ему кабана. Это был роскошный жирный самец, нагулявший мясо в осенних лесах, Его кожа лоснилась, а шерсть была мягкой, как молодая трава, а клыки белели, точно мраморные колонны в мертвом городе. Отец тотчас вышел из пещеры и приступил к трапезе. Когда я принес еду в другой раз, он не притронулся к ней, но был ласков со мной и пригласил в знак примирения разделить скудную еду, которую он добыл своими слабыми лапами. Как правило, зверям чуждо коварство. Они недостаточно умны для этого. Но мой отец был непростым существом. В нем присутствовало многое от человека. Не удивлюсь, если в одном из недавних перерождений он правил, скажем, мертвым городом, а теперь этот могучий и недобрый дух обходил свои владения на четырех когтистых лапах. Мне не хотелось входить в пещеру. Я чувствовал запах добычи, доносящийся из отверстия входа. Но это был очень странный запах. И все же в надежде на примирение я шагнул под каменный свод. Посреди пещеры лежали двое людей. Мужчина и женщина. Они были уже не молоды, но еще и не дряхлые старики. Я не считал себя человеком, как не считаю и сейчас. Для меня мясо людей казалось ничем не хуже другого. Я приступил к трапезе, не зная, что вкушаю кровь и плоть тех, кто породил меня на свет. А Хромец довольный смотрел на меня, и ярость в желтых глазах хищника расширялась и опадала, точно змеиный клобук. Он открыл мне правду лишь в конце. Если ты думаешь, что я испытал ужас, то ошибаешься. Я уже сказал, что не испытывал никаких чувств в отношении своих родителей-людей. Однако это все же была часть моей жизни, и я должен был сам решить, убить их или оставить жить. Но самое главное — большой тигр ожидал слабости, а значит, все еще считал меня человеком. Это было недопустимо. Теперь мое желание убить отца было вполне определенным. Я даже знал, где сделаю это.
В тот день Хромец загнал на утес трех молодых оленей. Он шел через теснину не торопясь, давая добыче понять, что выхода из ловушки нет. Тигр не знал, что происходит. Его слуги молчали, устрашенные мной, а орлы, парящие в вышине, говорили на языке, которого старый кот не понимал. Я спустился по отвесной скале на площадку и одного за другим убил оленей, так, чтобы их кровь залила все вокруг. Затем я отрезал ломоть мяса и намазал себе губы.
Тут из теснины вышел отец. Он увидел меня, увидел убитых оленей и пришел в ярость.
— Это моя добыча! — взревел он. — Как ты посмел прикоснуться к ней?
— Пришла пора тебе доказать своё право на добычу, — ответил я.
— Я не должен доказывать свое право перед человеком! — прорычал Хромец.
— Тогда я просто убью тебя, как делают люди.
Хитрец! Он понял все сразу и говорил со мной лишь потому, что хотел занять лучшую позицию для атаки. Его задние лапы напряглись, готовые швырнуть в меня сгусток огненной ярости. В этот момент сзади неслышно появился Багир. Я не случайно проливал оленью кровь. Большой тигр не почуял запаха черной пантеры. Два стремительных удара — и задние лапы больше не слушались отца. Дальнейшее произошло очень быстро. Я не зря постигал искусство каменных рад-жпутов. Единственное, что беспокоило меня — длина клинка. Мне повезло. Сердце хищника перестало биться. Теперь в джунглях у водопада был только один тигр.
Я жил в пещере отца и во время зимних дождей укрывал плечи его шкурой. Ко мне часто захаживал Багир, мы охотились вместе. Но друг мой быстро старел, а я все не менялся. Для прочих обитателей джунглей я превратился в легенду. Им казалось, что я пришел из глубокой древности или вовсе был всегда, ведь с тех пор, как черный бандерлог с железным хвостом встал на свою тропу, сменилось несколько поколений животных. Зверь бы успокоился, поддерживая такое существование, но внутри меня уже некоторое время поселился неугомонный дикобраз. Его иголки то и дело царапали тигриную душу. И тогда я вырывался из пещеры и бежал сквозь джунгли, оглашая окрестности яростным ревом. Как-то раз я оказался рядом с большим деревом и решил проверить, что стало с его обитателем. Я ожидал увидеть его кости, но каково же было моё удивление, когда в черной пасти дупла вспыхнули кровавые светляки глаз альбиноса. Белый бандерлог был жив. Да, и среди зверей находятся старожилы.
