— Хорошо, давайте поедим, — ответил Лир.
— Все остальные остались с Тадеушем? — спросила я.
— Да, Ари. К Тезуэлю присоединились орки и гоблины, — сказал он устало, открывая дверь столовой.
Неутешительно. Совсем.
Я попыталась поесть, но в горло, как говориться, кусок не лез. Заставила себя только ради Лира и Даринель.
— Я буду скучать по тебе, — сказала я ему очень тихо, когда мы с Лиром вышли за ворота сада, чтобы попрощаться.
— Я тоже по тебе, Ари. Если что — зови. Я постараюсь прийти сразу же. И разговаривай со мной мысленно каждый вечер. Я буду ждать.
— Хорошо. Я подожду, Лир. Возвращайся ко мне. Я люблю тебя.
Он притянул меня к себе и крепко сжал. Теплые губы покрыли мое лицо поцелуями, а потом Лир резко отпустил меня и телепортировался.
А дальше начался мой персональный ад. Иначе не скажешь. Каждый день я заставляла себя заниматься чем-то, чтобы отвлечься. Гуляла с Даринель, садила новые вечные деревья, рассказывала детям эльфов под ними сказки и ждала известий. Это было очень непросто — ждать. Самое невыносимое во всей женской судьбе — бесконечное ожидание, которое иногда превращается в жизнь. Ждешь любви, ждешь чуда, ждешь исполнения мечты — это светло и красиво, а вот когда ждешь мужа и близких с войны (пусть даже они не размахивают мечами) — это до обыденности, до тошноты чудовищно.
В течение всей осени изредка появлялся Рокот, Глин или Сирин, пару раз — сестры, а Лир — ни разу. Я знала, что с ним все в порядке, он связывался со мной мысленно каждый вечер, но не видеть его каждый день — это было невыносимо. Уйти он не мог. Его силы темного мага в первую очередь, нужны были постоянно. Я держалась на грани до середины октября. А потом подумала, что так дальше продолжаться не может, и занялась генеральной уборкой дворца, пытаясь отвлечься. Кто-то скажет, что это было не самое подходящее время для подобного занятия, но держаться дальше, и заставлять себя не телепортировать к Лиру, сил уже не осталось. И я занялась обустройством своего дома.
Даринель, ходившая на последнем сроке беременности, была всегда рядом, и мое начинание поддержала. Слуги под моим руководством вытащили и проветрили все матрасы, перестирали все шторы и занавески, вычистили ковры и начистили подсвечники.
В кладовке появилось множество запасов — разносолы из грибов и овощей, варенье, вяленое и копченое мясо и рыба. Экономка — Дорис и дворецкий Трин сначала восприняли мое вмешательство в их личную вотчину отрицательно, но моя приветливость и твердость в то же время, сделали свое дело. И все, что им оставалось — это просто мне помогать.
А вот мои горничные Зифрина и Лина, а так же горничные Даринель — Кара и Грина, восприняли кавардак с радостью, рассказывая мне о том, что тут такого давно не было. Дворец ожил, наполнился суетой, сменяя привычную тишину и пустоту.
И когда, наконец, мой энтузиазм угас, а все дела были переделаны везде, где возможно, у Даринель родился сын. Маленький зеленоглазый мальчик, точная копия Арана появился на свет в первый день зимы.
— Как ты его назовешь? — спросила я Даринель, когда пару дней спустя мы сидели вместе с ней в детской, наблюдая, как малыш сладко посапывает во сне.
— Ринурель, — сказала дриада. — Мы еще с Араном выбрали ему имя.
Я улыбнулась.
— Надо к нему сходить, навестить и рассказать, — заметила я.
Даринель кивнула, и после обеда мы вместе с ней, оставив малыша на попечение няни, пошли к Арану. Я ненадолго оставила их наедине, нырнув в подземное озеро, а потом мысленно решилась позвать Лира. Он ответил не сразу, но ответил. Уставший до предела голос, но такой родной.
Я рассказала ему о Ринуреле, а к вечеру, к самому ужину, к нам телепортировались Тир с Эридейле и Эрангитиль с подарками для малыша (и откуда они их взяли? Неужели наколдовали?) и последними новостями. Я сама для племянника столько вещей и игрушек создала при помощи магии, что бедная Даринель только и успевала все рассовывать по ящичкам и шкафчикам.
— Тебе так и не удалось вернуть зрение, папа, — сказала я очень тихо, когда мы оказались на несколько минут одни.
— Эльфийские заклинания не помогают, Ари.
