И вывод из моей теории таков: чем дальше, тем больше мои сограждане будут стремиться омолодиться. То есть не стремиться рисовать на своем лице картину жизни, а, наоборот, снимать следы нарисованного, переписывая внешность. Объяснять они это будут, понятное дело, желанием соответствовать деловым, половым или социальным стандартам. Однако сам стандарт состоит в том, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение личный кошмар. Лучше уж миленький натюрморт с бутончиками, чем «Капричос» Гойи.
И вот этот стандарт меня убивает. Стандарты в вопросах красоты вообще губительны: так в модном клубе глаз скользит мимо неотличимых друг от друга тюнингованных блондинок, а в интерьерном журнале останавливается исключительно на зарубежных домах, потому что в наших есть все, что угодно, кроме старых библиотек, старых камней, вообще истории — они все свежевыпущены из косметологической операционной. И это факт.
Из страны идеального беспорядка я слетал в страну идеального порядка. Итогом стали впечатления, образцы промдизайна, два потерянных чемодана и нижеследующий текст
Мы с женой летали на выходные в Германию, в Мюнхен. Билеты были бесплатные, по накопительной программе «Люфтганзы», а резонов лететь было три. Во-первых, купить кой-какую сантехнику для идущего в квартире ремонта, во-вторых, выпить пива в заведении по имени «Хофбройхаус», ну и, наконец, заглянуть в Старую Пинакотеку. Не буду лукавить: именно в такой последовательности. Если кто не знает: «Хофбройхаус» — это пивная, в которой Гитлер устраивал путч, а Ленин писал «Что делать» (расшифровывая, безобразник, сокращенное от имени пивной латинское HB как русское «Народная воля»: «А не пойти ли нам к народовольцам, товарищ Троцкий?»). Пинакотека — это такое место, куда ходят смотреть Рембрандта и Сезанна (всего пинакотек в столице Баварии три). А что до ремонта, то в городе Мюнхене существует большое количество ретромагазинов, в которых торгуют вещами, производящимися в неизменном виде чуть не с позапрошлого века, в одном из которых я присмотрел замечательный душ-лейку, который, кстати, мог заказать и в России, но по цене в пять раз большей. То есть лететь следовало непременно.
И вот в аэропорту Шереметьево-1 я должен был встретить с петербургского рейса жену, а затем ехать в Шереметьево-2, откуда уже наконец — в Германию.
Полагаю, что в нашей стране существуют люди, для которых оба «шарика» — совершенно нормальные аэропорты, и дорога к ним вполне себе ничего, и вообще, Россия — лучшая в мире страна. Если хотя бы одно из утверждений близко и вам — умоляю, не летайте на короткую вакацию за границу, хотя бы и по бесплатному билету. Не создавайте идеал, которому суждено быть опошленным.
Я вот, например, в первом Шереметьево на табло не нашел рейса, которым жена прилетала. То есть представляете, да: человек вылетел, sms «села в самолет встречай целую» прислал, а среди прибывших рейса нет. Это что угодно может означать, и я, понятно, психанул. Но милейшая девушка, которую я выловил откуда-то из информационной службы, сказала, что пустяки, это табло вообще не работает, и ласково, исцеляюще на меня смотрела, сказав, ну просто как медсестра: «Загубите вы так себя. Ну что же вы волнуетесь? Все будет прекрасно у вас!» Жена и правда прилетела.
Однако тот, кто ездил хоть раз в ночи (а впрочем, и днем тоже) из Шереметьево-1 в Шереметьево-2, знает, что прекрасно на такой дороге быть не может. Дело в том, что шоссе, связывающее два главных аэропорта страны, — это убогая двухрядка, изрядно разбомбленная авиацией противника. Указателей на ней нет, а грузовики на ней есть, освещение — только местами. Вот представьте: поздний час, не видно ни зги, кроме заляпанных грязью тусклых фонарей впереди вихляющей фуры. Обогнать невозможно. Плестись в дыму этого газенвагена тоже. Разметки нет. Темная ночь. Этот город называется Москва. Разок я чуть было не врезался в ремонтный столб, прыгнувший под колеса без предупреждений.
— Господи, и это лицо нашей страны! — воскликнула жена.
Она была глубоко не права, поскольку это было не лицо, а скорее морда, но морда была действительно Москвы и страны.
