— Вы правы, но если не прикусите язык, то отправитесь следом за верными слугами, или кто они вам, — прорычал Хокмун. — Ну-ка, держите канат!
Плот погрузился в волну и ударился о полусгнивший борт «Улыбающейся девушки». Сверху сбросили веревочный трап. Хокмун поднялся по нему и перевалился через борт.
Пока он переводил дух, сидя на палубе, над фальшбортом появилась голова спасенного. Увидев ее, Оладан с проклятьем выхватил меч.
— Он наш пленник, и нужен живым! — остановил Хокмун друга. — Если мы попадем в ловушку, он нам пригодится.
— Как это мудро! — восхищенно сказал д'Аверк и закашлялся. — Прошу прощения — тяготы, выпавшие на мою долю, изнурили меня. Боюсь, сейчас вам от меня мало проку. Но если я переоденусь, выпью горячего грога и проведу ночь в постели…
— Скажите спасибо, если мы позволим вам гнить в трюме, — проворчал Хокмун. — Оладан, отведи его в нашу каюту.
В крошечной каюте, в тусклом свете подвешенного к потолку фонаря, Хокмун и Оладан смотрели, как д'Аверк снимает маску, доспехи и мокрое платье.
— Как вы оказались на плоту? — спросил Хокмун, пока француз энергично растирался полотенцем.
Этот человек оставался для него загадкой. Его хладнокровие было достойно восхищения, и вообще, д’Аверк вызывал у Хокмуна симпатию — видимо, потому, что не скрывал честолюбивых замыслов, не желал оправдываться за свои преступления, даже за бессмысленное убийство слуг.
— О, это долгая история, мой дорогой друг. Оставив солдат разбираться со слепым чудовищем, которое вы на нас натравили, мы с Экардо и Петером удалились в горы. Вскоре прилетел орнитоптер — помните, я послал за ним, чтобы доставить вас к Королю-Императору, — и стал кружить над тем местом, где только что стоял Сориандум… Пилота явно удивило исчезновение целого города, да и нас, признаться, тоже… Надеюсь, когда-нибудь вы мне объясните, в чем тут дело. Так вот, мы сразу поняли, что попали в затруднительное положение… У вас найдется что-нибудь перекусить? — спросил вдруг француз.
— Кок готовит ужин, — ответил Оладан. — Продолжайте…
— Поскольку находились в пустынном краю, а лошадьми не располагали. Кроме того, мы не смогли захватить вас. К счастью, об этом знал только пилот орнитоптера…
— И вы убили его? — спросил Хокмун.
— Увы. Но это было необходимо. Потом мы забрались в машину в надежде добраться до ближайшего города.
— И не справились с управлением?
Д'Аверк улыбнулся.
— Вы угадали, герцог. Из меня неважный пилот. Я поднял машину в воздух, но вскоре эта шельма закапризничала и занесла нас… один Рунный Посох знает куда. Признаюсь, я изрядно струхнул. Эта чертовка металась из стороны в сторону и в конце концов полетела вниз, и я с трудом посадил ее на песок у берега реки. К счастью, мы отделались легкими ушибами. Потом Экардо и Петер закатили истерику, разругались друг с другом — в общем, забыли всякие приличия. Даже меня перестали слушаться. Но все же они помогли мне соорудить плот — мы решили спуститься по реке к ближайшему городу…
— Этот самый плот? — спросил Хокмун.
— Совершенно верно.
— Как же вы попали в море?
— Отливы, мой дорогой друг, — небрежно махнув рукой, ответил д'Аверк. — Течения. Я ведь не знал, что мы находимся возле самого устья реки. Течение подхватило нас и мигом вынесло в открытое море. На этом плоту… На этом проклятом плоту мы провели несколько дней, и все это время Петер и Экардо ныли, обвиняя друг друга в нашем бедственном положении, тогда как упрекать им следовало меня. О, я просто не нахожу слов, насколько тяжелым было это испытание.
— И поделом вам! — проворчал Хокмун.
Раздался стук в дверь. Оладан впустил в каюту неряшливого кока с подносом, на котором стояли три миски с подозрительно пахнущим серым тушеным мясом.
Хокмун забрал у него поднос и дал д'Аверку миску и ложку. После недолгих колебаний француз принялись за еду. Съев все до последней крошки, он поставил миску на поднос и сказал:
— Восхитительно. Для корабельной кухни совсем неплохо.
Хокмун, которого от этой стряпни затошнило, протянул французу свою миску, и Оладан последовал его примеру. Но д'Аверк вежливо отказался:
