— Будем надеяться, что так оно и есть, — пробормотал себе под нос д'Аверк. Он держал в руках Меч Зари и Алый Амулет. — Тебе лучше взять это, — сказал он, подавая их Хокмуну, — наверняка они тебе скоро понадобятся.
Хокмун надел Амулет, пристегнул ножны к поясу, а затем нагнулся и поднял Рунный Посох.
— Кажется, он не принес нам удачи, — вздохнув, проговорил Хокмун.
И вот забрезжил серый и холодный рассвет. На горизонте клубился туман, а небо скрыли облака цвета слоновой кости. Пятеро друзей стояли на холме у ворот замка Брасс, стиснув рукояти мечей, и с болью в сердце наблюдали картину, представшую перед ними.
Они увидели свой любимый Камарг совсем другим — опустошенным войной. А раздражавший обоняние запах был запахом смерти, тления и выжженной земли. Все болота и заводи опалило и высушило пламя пушек. Нигде не осталось и следа от фламинго, лошадей и быков… Животные и птицы покинули эти места или были уничтожены гранбретанцами. Охранявшие границы Камарга сто-рожевые башни оказались тоже стертыми с лица земли. Вся страна превратилась в море серого пепла.
— Все пропало, — произнес безжизненным голосом граф Брасс. — Все пропало. — мой любимый Камарг, мой народ, мои животные… Они избрали меня своим защитником, а я не справился со своими обязанностями. Что еще мне остается? Только месть, и ничего кроме мести. Дайте мне добраться до ворот Лондры и увидеть, что город пал… Только тогда я спокойно умру.
Глава 3
РЕЗНЯ В ТЕМНОЙ ИМПЕРИИ
С трудом добравшись до границ Камарга, Хокмун и Оладан были с ног до головы облеплены пеплом, от которого жгло кожу, разъедало глаза и першило в горле. Кони их тоже выглядели не лучше и уже выбивались из сил.
Теперь море пепла уступило место скудной желтой траве. Но пока нигде не было видно и намека на присутствие гранбретанцев.
Жидкий солнечный свет проникал сквозь толщу облаков. Хокмун натянул поводья, остановил коня, сверяя свой путь с картой, и показал на восток:
— Вон там находится деревня Берлин. Давай подъедем осторожно и посмотрим, занимают ли ее гранбретанские войска.
Увидев деревню, Хокмун пустил коня рысью. Оладан окликнул его:
— Что такое, Дориан? Что случилось?
Хокмун ничего не ответил. Осторожна въехав в деревню, они увидели, что половина зданий разрушена, а улицы усеяны трупами. Многие дома почернели от пламени огненных копий. То там, то здесь лежали трупы в доспехах и масках.
— Судя по одежде — это солдаты Империи, — проговорил, будто размышляя про себя, Хокмун. — И к тому же, воины Мелиадуса. Наверное, они напали на жителей деревни, а те стали сопротивляться. Видишь, этого Волка закололи серпом, а тот умер от удара лопатой — она все еще торчит из его шеи…
— Или, может, деревенские жители восстали против них, а Волки им отомстили? — предположил Оладан.
— Тогда почему же солдаты покинули деревню? — возразил Хокмун. — Они же стояли здесь гарнизоном.
Хокмун и Оладан повели лошадей в поводу, старательно обходя трупы людей и животных. Хокмун разглядывал мертвых лошадей, коз, коров и собак. Чувствовалось, что резня в деревне была совсем недавно. В воздухе все еще витала смерть.
— Они не оставили ничего живого. И ничего, что можно было бы употребить в пищу. Такое впечатление, будто они отступали перед мощным противником.
— Да, но кто же мощнее Темной Империи? — содрогнувшись, произнес Оладан. — Не придется ли нам, Хокмун, столкнуться с каким-то новым врагом?
— Надеюсь, что нет… Но все же это зрелище меня озадачило… Оно просто отвратительно, — добавил Оладан.
На улицах лежали убитые мужчины, женщины и дети. Над многими женщинами, очевидно, сначала надругались, а потом перерезали им горло: гранбретанская солдатня обожала убивать свои жертвы с особой жестокостью и садизмом.
— Этот знак Темная Империя, по-моему, оставляет повсюду, — вздохнул Хокмун.
Он поднял голову, уловив слабый звук, принесенный холодным ветром.
— Слышишь? Стон! Может быть, кто-нибудь еще жив?
Он пришпорил коня и направил его туда, откуда слышался стон. Хокмун свернул на боковую улочку и наткнулся на дом с выломанной дверью. Отсюда и доносился стон. Герцог присмотрелся и увидел тельце девочки, распростертое на пороге. Стоны усилились. Хокмун спешился и осторожно подошел к дому. Он опустился на колени, взял на руки стонущую девочку и ужаснулся. Поперек горла у нее тянулась красная линия, словно прочерченная тупым кинжалом, а на теле остались лишь жалкие лохмотья. На вид ей можно было дать лет пятнадцать. Все тело девочки казалось одной сплошной раной. Лишь голубые глаза, отражавшие бледное небо, выделялись на осунувшемся лице. Хокмун поднял ее, и девочка глухо застонала.
