Затем колокол поднялся и Мелиадус снова увидел маску Калана. Как ни странно, но барон ощутил вдруг себя душевно очистившимся и испытывал теперь небывалый подъем духа.
— Ну, Калан, что ты обнаружил?
— Пока что ничего нового. Потребуется час-другой, чтобы сверить все результаты. — Он хихикнул. — Император, увидев их, здорово бы позабавился!
— Надеюсь, он их не увидит.
— Он увидит несколько другое. Что твоя ненависть к Хокмуну становится меньше, а любовь к Императору — постоянна и глубока. Не зря говорят, что любовь и ненависть идут рука об руку! Так что твои потаенные чувства к Хаону, при незначительном вмешательстве с моей стороны, превратятся в любовь.
— Хорошо. Теперь давай обсудим наши планы. Во-первых, мы должны найти способ вернуть замок Брасс в наше измерение или же найти путь туда. Во-вторых, нужно каким-то образом вдохнуть жизнь в Черный Камень, что находится во лбу у Хокмуна. И тогда он вновь окажется в нашей власти. И, наконец, необходимо изобрести оружие, которое поможет нам победить Хаона.
— Конечно, — согласился Калан. — Для этого имеется все необходимое: и новые металлы, и новые устройства, изобретенные мною для наших кораблей…
— Для тех, которыми сейчас командует Тротт?
— Да, эти двигатели гонят суда намного быстрее и на большие расстояния. Пока что ими оснащены только корабли Тротта. Он скоро должен прислать нам сообщение.
— А куда Тротт направился?
— Я не уверен, но думаю, что в Коммуназии… Да, путь не близкий!
— Допустим, что так, — согласился Мелиадус. — И все же давай не будем говорить о Тротте и обсудим наши дальнейшие действия. Тарагорм тоже думает над тем, как нам добраться до замка Брасс.
— Да, ему следует серьезно этим заняться, а я постараюсь активизировать Черный Камень, — предложил Калан.
— Наверное, — согласился Мелиадус. — Но я еще посоветуюсь с Тарагормом и скоро вернусь.
С этими словами Мелиадус призвал своих рабынь, уселся в носилки, махнул на прощание рукой Калану и приказал девушкам нести себя во дворец Времени.
Глава 3
ТАРАГОРМ ИЗ ДВОРЦА ВРЕМЕНИ
Итак, Мелиадус оказался во дворце Тарагорма, выстроенного в форме гигантских часов. Воздух здесь был заполнен лязганьем, жужжанием и тиканьем маятников и маятничков. Тарагорм в своей огромной маске-часах, показывающих абсолютно точное время, взял Мелиадуса за руку. И они пошли через зал Маятника. Громадная медная чаша весом в пятьдесят тонн, сделанная в форме пылающего солнца, раскачивалась взад и вперед — через весь зал.
— Ну, брат, — обратился Мелиадус к Тарагорму, перекрывая голосом шум механизмов. — Ты направил мне сообщение, что у тебя есть для меня радостное известие. Я подумал, что должен повидаться с тобой.
— Да, лучше всего передать тебе новость лично.
Тарагорм повел Мелиадуса через короткий коридор в небольшое помещение, где стояли только одни старые часы. Барон закрыл дверь, и стало более-менее тихо. Тарагорм показал на часы:
— Это, наверное, самые старые часы в мире. Их мастером был Томас Томпсон, а теперь эту вещь называют «дедушкой Томпсоном».
— Никогда не слыхал о Томпсоне…
— Мастер-ремесленник — величайший для своего века. Он жил задолго до Страшного Тысячелетия.
— В самом деле? И это имеет какое-нибудь отношение к тому, что ты хотел мне сказать?
— Конечно, нет. — Тарагорм хлопнул в ладоши, и сразу же открылась боковая дверь. К ним навстречу шагнул тощий оборванец, лицо которого было скрыто под простой маской из потрескавшейся кожи. Человек отвесил Мелиадусу экстравагантный поклон.
— Кто это?
— Эльвереццо Тоузе. Ты помнишь, кто он?
— Конечно. Это он украл кольцо у Майгана, а затем исчез.
— Правильно. Расскажи-ка барону Мелиадусу, где ты был!..
Тоузе вновь поклонился, потом уселся на край стола, свесив ноги.
— Да не был я нигде, кроме замка Брасс.
Мелиадус внезапно подпрыгнул и, мгновенно оказавшись в другом конце комнаты, вцепился в пораженного Тоузе.
— Где ты был? — зарычал он, тряся Тоузе за рубашку.
— В з-з-замке Брасс, ваша честь…
Мелиадус встряхнул Тоузе, подняв его за шиворот.
— Как? Как ты попал туда?
— Совершенно случайно… Я был взят в плен Хокмуном Кельнским. У меня отняли мое кольцо, но я сумел вернуть его и бежал сюда… — на одном дыхании выпалил Тоузе.
