Граф сделал шаг вперед, поднял меч и атаковал барона, но барон парировал выпад. Они походили на дровосеков, которые рубят огромное дерево, нанося размашистые мощные удары то с одной, то с другой стороны. Лязг оружия разбудил слуг графа и людей барона, которые, выбежав в зал, теперь стояли, не зная, что делать. Вскоре появился фон Виллах со своими стражниками, и гранбретанцы, посчитав, что людей графа значительно больше, решили ничего не предпринимать.
Во тьме зала вспыхивали искры, когда два великана скрещивали мечи, с величайшим мастерством нанося и отражая удары. Пот заливал им глаза, оба тяжело дышали.
Барон слегка задел плечо графа, меч графа скользнул по кожаным доспехам барона. Они обменялись серией молниеносных ударов, после которых, как казалось со стороны, оба должны были развалиться на куски, но когда противники разошлись, то оказалось, что у графа всего лишь разорван халат и слегка поцарапан лоб, барон же отделался распоротым сверху донизу плащом.
Звуки тяжелого дыхания и топот ног на каменных плитах пола сливались с оглушительным звоном мечей.
Неожиданно граф Брасс, задев маленький столик, упал, растянувшись во весь рост, и выпустил из рук оружие. Мелиадус, торжествующе улыбаясь, уже занес над поверженным графом тяжелый меч, но Брасс, успев перекатиться на бок, схватил барона за ноги, и тот упал рядом с ним.
На какое-то время отбросив мечи, они катались по полу, молотя друг друга кулаками и рыча как дикие звери.
Потом барон резко оттолкнул противника и, схватив меч, вскочил на ноги, но граф тоже успел подняться и неожиданным ударом выбил меч из рук барона. Меч воткнулся в деревянную колонну и загудел как органная труба.
Граф был полон решимости убить Мелиадуса. В его глазах не было жалости.
— Ты убил моего самого лучшего, самого преданного друга, — прорычал он, поднимая меч. Барон Мелиадус сложил руки на груди и с бесстрастным лицом, прикрыв глаза, ждал удара.
— Ты убил Богенталя и потому умрешь.
— Граф!
Граф замер, занеся над головой меч.
Это был голос философа.
— Граф, он меня не убил. Удар в голову лишь оглушил меня, а рана в груди не смертельна.
Богенталь с ярко-лиловым синяком на лбу пробирался сквозь толпу, зажимая рану рукой.
— Благодари за это судьбу, Богенталь, — вздохнул граф. — Но тем не менее… — он повернулся к барону. — Этот негодяй пренебрег моим гостеприимством, оскорбил мою дочь, ранил моего друга…
Барон поднял глаза.
— Прости, граф. Страсть ослепила меня и помутила рассудок. Я не прошу у тебя пощады, но сейчас прошу — поверь и не ищи злого умысла в моих поступках, причиной им — лишь обычные человеческие слабости.
Граф покачал головой.
— Я не могу простить тебя, барон, и не хочу больше слушать твои лживые речи. Через час ты должен покинуть замок, а к утру — пересечь границу Камарга, иначе ты и твои люди умрут.
— Ты рискуешь оскорбить Империю.
Граф пожал плечами.
— Не я оскорбил ее. Если они узнают правду о том, что здесь произошло, ты будешь наказан. Ты не справился с заданием. Ты оскорбил меня, а не я — Гранбретанию.
Барон ничего не ответил. Кипя от бессильной ярости, он выбежал из зала. Не прошло и получаса, как, разгневанный и опозоренный, он уже выезжал из ворот в своей причудливой карете. Барон Мелиадус покидал замок, не попрощавшись.
Граф Брасс, Исольда, Богенталь и фон Виллах, стоя на ступенях парадной лестницы, наблюдали за его отъездом.
— Ты был прав, мой друг, — пробормотал граф. — Этому негодяю удалось обмануть и меня и Исольду. Но теперь ни один посол Гранбретании не переступит порога замка Брасс.
— Теперь-то ты понял, наконец, как опасна Темная Империя? — с надеждой в голосе спросил Богенталь.
— Друг мой, пусть все идет своим чередом. Нас больше не побеспокоит ни Гранбретания, ни барон Мелиадус.
— Ты ошибаешься, — с глубоким убеждением сказал философ.
А в темном экипаже, катящемся в ночи к северным границам Камарга, барон Мелиадус поклялся самой страшной клятвой, какую только знал. Он поклялся Рунным Посохом, что подчинит себе — чего бы это ему ни стоило — графа Брасса, овладеет Исольдой и превратит Камарг в одно огромное пепелище.
