— Да черт побери это право, — воскликнул Кениг.
— Модакси против Тейлора: «Любовь и привязанность другого лица, какой бы сильной она не была, не является достаточным основанием для того, чтобы лишить собственно родителя своего ребенка».
— Продолжайте читать, мистер Хоуп.
— Бен против Тайммонса — это совсем недавнее дело, 1977, тоже слушалось здесь, во Флориде — «Родитель имеет данное ему Богом право заботиться и находиться вместе со своим потомством; за исключением тех случаев, когда явные, убедительные и непреодолимые причины препятствуют этому, благополучие ребенка может быть в полной мере гарантировано ему только исключительно заботой и опекой кровного родителя».
— Мистер Хоуп, вы уже этим заслужили свой гонорар, — сказал Кениг. — Я даже не могу передать, насколько мне теперь стало легче. И что мне теперь надо делать?
— Ничего не надо.
— Ничего? Как это «ничего»? Почему?
— Когда Элисон найдут…
— Я молю Бога, чтобы это случилось, как можно скорее, мистер Хоуп.
— …вы сможете просто собрать ее вещи и увезти к себе домой.
— Вот так просто?
— Вот так просто.
— Ну, тогда это замечательно, тогда, кажется, все в порядке. Мистер Хоуп, я даже на знаю, как мне вас отблагодарить за…
— Я должен сказать вам еще кое-что, мистер Кениг. Вы уверены, что Викки никогда при вас не упоминала о завещании?
— Никогда. И вообще, какая теперь разница, ведь вы же сами только что сказали мне, что…
— Да, я думаю, что вы можете быть уверены в отношении опекунства над личностью Элисон. А сейчас я имею в виду уже опеку над ее собственностью. Даже если Викки погибла, не успев оставить завещания, то право наследования переходит к ее непосредственному наследнику — в данном случае, это ваша дочь. Мне бы хотелось узнать, не был ли кто-то определенный назначен опекуном над ее собственностью. В случае, если такового названо не было, то суду придется его назначить.
— Знаете, мне ничего не известно о каком бы то ни было завещании. А вы никак не можете мне помочь узнать об этом?
— Я посмотрю. В Калусе относительно немного юристов. Если Викки оформила завещание…
— Да, пожалуйста, выясните это, — попросил меня Кениг.
— Я буду рад вам помочь, мистер Кениг, — я заколебался. — Мистер Кениг, — продолжал я, — прежде чем мы закончим этот разговор и практически, прежде, чем я сделаю еще что-нибудь для вас, мне бы хотелось выяснить для себя еще кое-что. Я думаю, что вы не воспримете это, как личное оскорбление, но я вынужден задать вам несколько вопросов.
— И что это за вопросы?
— Первый… Скажите, это вы убили Викки?
— Что?!
— Я спросил…
— И вы что… вы это серьезно?
— Мне хотелось бы услышать ответ, пожалуйста, окажите мне такую любезность.
— Нет, сэр, я этого не делал. Я всем сердцем любил эту женщину.
В голосе его слышались слезы. Перед тем, как задать следующий вопрос, я снова впал в короткое замешательство, но и этот вопрос был тоже крайне важен, и я не мог отложить его на потом, просто никак не мог, если я уж решил представлять интересы Кенига и в дальнейшем.
— Мистер Кениг, — продолжал я, — ответьте мне, все, рассказанное вами только что, является правдивой…
— Видит Бог, что это самая что ни на есть правда.
— Тогда я смею предположить, и вы поправите меня, если я окажусь неправ, что вы еще не взяли на себя физическую опеку над своей дочерью.
— Уже… я не что?
— Да то, что ваш приход в мою фирму не был лишь маневром для отвода глаз, в то время как Элисон была уже увезена из дома…
— Я ведь только что вам сказал…
— …увезена вами из дома после того, как Викки была убита — если все, что вы сказали правда, и если вы не являетесь тем, кто убил ее.
— Я ее не убивал. И свою собственную дочь я тоже не похищал.
— Вы пытались вчера вечером дозвониться до Викки по телефону?
— Нет, сэр, я не звонил.
— И вы не говорили няне ребенка, что вы зайдете, чтобы забрать?
— Нет, сэр. А что, кто-нибудь звонил?
— Да, мистер Кениг, — ответил я. — Кто-то именно так сказал.
— Это был не я.
— Хорошо, — сказал наконец я. — Хорошо, я начну все выяснять с завтрашнего утра. Про завещание. Вы все еще живете в «Брейквотер Инн»?
— Да, я останусь здесь до среды. В среду похороны.
