— Конечно.
— Ну, разумеется, согласны, иначе вы просто не взялись бы за эту тему, — сказал Сент-Клер, поглядывая в окно. — Но вряд ли может быть оправдана попытка по-новому интерпретировать события, тем более события недавнего прошлого, опираясь исключительно на работы других авторов. Я хочу сказать, если бы историки вдруг обнаружили, что имеющийся у них материал позволяет как-то иначе объяснить события, они бы уже ухватились за такую возможность. Однако дело обстоит далеко не так. Вероятно, поэтому вы и обратились к горстке озлобленных стариков и бывших разведчиков и на основании бесед с ними составили свое особое мнение.
— Да, но…
— Вот именно «но», — прервал Ченселора Сент-Клер, повернувшись к нему от окна. — По вашим же собственным словам, вы делаете выводы на основании чьих-то «случайно вырвавшихся признаний», «часто противоречивых фраз». И это не все. Подтвердить публично свои заявления ваши информаторы отказываются. Итак, из сказанного вами следует, что многие выводы в диссертации научно не обоснованы.
— Это не так. Мои выводы обоснованы.
— Никто из общепризнанных авторитетов — ни среди ученых, ни среди юристов — никогда с ними не согласится. И по-моему, это правильно.
— В таком случае вы ошибаетесь, мистер Сент-Клер. Я знаю, что прав, и мне безразлично, что думает на этот счет ученый совет или любые другие официальные органы. Доказательства есть. Они лежат почти на поверхности, просто никто не хочет слышать о них. Даже сегодня, сорок лет спустя. И знаете почему? Да потому что в наши дни все повторяется снова! Опять горстка монополий наживает миллионы, поддерживая диктаторские режимы в различных странах, называя их при этом нашими «друзьями», «первой линией обороны» и тому подобное. В действительности же их волнует только одно — прибыли… Может быть, я не смог доказать все это документально, однако выбрасывать на ветер двухлетний труд я тоже не намерен. Я не откажусь от своих планов только из-за того, что совет считает диссертацию с научной точки зрения неприемлемой. А для меня неприемлемо такое решение.
Вот это и требовалось узнать: готов ли ты примириться с поражением и отказаться от своих планов? Некоторые надеялись, что провал на защите отрезвит тебя, но я в это никогда не верил. Ты убежден в собственной правоте, а в таких случаях молодые люди не могут побороть искушение драться до конца. Придется принимать меры, чтобы тебя обезвредить.
Сент-Клер пристально посмотрел в глаза Питеру:
— Вы избрали не ту сферу деятельности и добиваетесь признания не у тех людей, которые смогли бы вас оценить по достоинству. Поищите это признание в другом месте. Скажем, там, где не требуется абсолютной достоверности и документального обоснования.
— Это где же?
— В вашей диссертации немало блестящих литературных находок. Почему бы вам не попробовать свои силы в беллетристике?
— Не понимаю вас.
— Попробуйте написать художественное произведение. Тогда никто не станет требовать от вас фактологической точности или исторической достоверности. Это будет не столь важно. — Сент-Клер снова подался вперед, не сводя глаз с Ченселора: — Напишите роман. Не исключено, что вас снова «не заметят», но по крайней мере у вас появится возможность высказаться. А продолжать делать то, что вы делаете сейчас, бессмысленно. Потеряете еще год, два, три. И ради чего? Право, напишите лучше книгу. Пусть ваша ярость найдет в ней выход, а потом станет ясно, что вам делать дальше.
Питер растерянно смотрел на дипломата.
— Книгу? — удивленно повторил он.
— Вот именно! Вернемся к примеру с неисправным карбюратором, хотя вас, возможно, коробит такая аналогия. — Сент-Клер устроился поудобнее в кресле. — Итак, мы установили, что вас не пугает чистый лист бумаги и вам совсем не трудно изложить на нем свои мысли. Родители всю жизнь занимались этим на ваших глазах. Попробуйте переделать свою работу, иначе изложить материал. Используйте другой подход, такой, при котором не потребуется одобрения научных кругов.
От неожиданности у Питера перехватило дыхание. Потрясенный словами Сент-Клера, он с трудом произнес:
