Байрон вошел в комнату с мокрой мордой и свисающими с плеч ремнями подтяжек. Он сразу перестал напевать и замер, вытаращив круглые глаза.
– О боже! – сказала Сфинкс. – Я не хотела застать тебя врасплох, Байрон.
Олень стряхнул оцепенение и несколько раз запнулся, прежде чем наконец-то выпалить:
– А она что тут делает?!
– Не груби.
– Это я грубый? Как вы можете меня в таком обвинять, если застигли неодетым в собственной комнате?
Немного стесняясь, но вместе с тем и дрожа от возбуждения, Волета пробралась к мольберту, чтобы взглянуть на работу оленя. К пробковой доске были приколоты четыре пары крыльев бабочки, и, в точности как крылья красивых созданий, которых Сфинкс испепелила при первой встрече, они были разрисованы как поверхности дома: белая плитка, радуга книжных корешков, коверный узор «пейсли» и терракотовая черепица. Детали были проработаны весьма неплохо.
– Я ее привела, – сказала Сфинкс с апломбом, желая смягчить ситуацию, – чтобы показать, что мы делаем с молнией в бутылке. – Она подлетела к сигарной коробке на столе и вынула пузырек со светящейся красной жидкостью.
– Вы это серьезно? – воскликнул Байрон, прижав ладонь к груди.
– Предпочитаешь, чтобы запас иссяк? – спросила Сфинкс, нависая над ним. – Не будь таким занудой. Расстегни рубашку.
Его проворные руки двигались с гибкостью, которая плохо сочеталась с длинным ртом, дрожавшим от негодования. Под белоснежной накрахмаленной рубашкой была гладкая мужская грудь из стали и латуни. Олень демонстративно отвернулся, когда Сфинкс отперла маленький люк в том месте, где обычно находится сердце.
– Ты должен быть добрее к ней, Байрон, – сказала Сфинкс, вытаскивая почти пустой пузырек из груди оленя. – Она очень сообразительная.
Тело дворецкого оцепенело, и только голова Байрона оставалась подвижной.
– Вы не можете усыновить каждую бродяжку, какая приплелась к порогу.
– Бродяжку? – переспросила Волета.
Сфинкс вставила в полость новую батарею.
– Не забывай, откуда ты сам взялся, Байрон. Мы тут все бродяжки.
Байрон, чуть пристыженный, посмотрел на Волету и попытался улыбнуться.
– Прошу прощения, – сказал он.
– Почему ты так ненавидишь мистера Уинтерса? – спросила Волета.
Застегнув рубашку, олень с мрачным видом уставился в пол:
– Она воспользовалась моей невинностью.
– Что?!
– Они с капитаном Ли однажды вечером напоили меня спиртным, чтобы улизнуть на свидание.
Рот Волеты распахнулся, а потом медленно расплылся в широкой улыбке.
– Это самая потрясающая вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни.
– Вряд ли можно считать отравление соратника гнусным пойлом такой… – начал растерянный Байрон.
– Да не это. А то, что мистер Уинтерс отправилась на свидание. Я считала, она на такое не способна.
– Очень даже способна. А я потом провел в постели два дня. С той поры ни капли спиртного не выпил.
– Если вы двое закончили сплетничать, пора идти. – Сфинкс поплыла в коридор. – Байрон, когда крылья высохнут, пожалуйста, положи их на мой стол.
Прежде чем последовать за ней, Волета подбежала к оленю, взяла его изящные механические руки в свои и благодарно сжала:
– Мне очень жаль, что мы вторглись в твою жизнь. Спасибо, что поведал мне этот чудесный секрет. Я собираюсь как следует повеселиться, пустив его в ход.
Озадаченный столь неожиданным выражением благодарности, Байрон сказал: «Пожалуйста», – как будто и впрямь случилось что-то хорошее.
Изучая дом Сфинкса, Волета все меньше верила в существование обыкновенных дверей. Однажды, в отдаленном будущем, она будет стоять перед непримечательной дверью в непримечательном отеле, чувствуя неоправданный трепет предвкушения. И потом, открыв эту простую дверь, которая так много обещала, и обнаружив всего лишь кладовку или заурядную спальню, она вспомнит ночи, когда Сфинкс баловала ее сюрпризами…
Прежде чем они увидели молнию, Сфинкс настояла, чтобы акробатка сменила обувь. Резиновые галоши примерно ее размера стояли в коридоре. Пискля должна была остаться ради ее же безопасности. Если девушка боялась, что питомица убежит, Сфинкс предложила закрыть животное в ящике стола. Предложение настолько ужаснуло Волету, что она отказалась двигаться с места, пока Сфинкс не пообещала никогда и ни по какой причине не закрывать ни одно живое существо в ящике стола. Если Пискля захочет убежать, это будет ее решение, в точности как Волета может решить преследовать зверюшку.
