Только человеческий глаз продолжал двигаться в орбите, выискивая Волету, выискивая признак того, что девушка не даст ей умереть. И когда этот глаз уставился на круглые, испуганные глаза акробатки, он моргнул и увлажнился от напряженного ожидания.
Волета попыталась встать, но рука Сфинкса словно якорь тянула ее вниз. Она высвободила собственную руку – от этого старуха лишь опустилась еще ниже – и бросилась к стойке со светящимися флаконами. Схватила один и поспешно понесла к Сфинксу. Руки дрожали. От далекого треска молнии дрожь лишь усилилась. Потом она увидела, что глаз Сфинкса закрылся, и уронила флакон – тот разбился о край левитатора и расплескал вокруг бесполезную жидкость.
Она вернулась за второй батарейкой, как раз когда яркая вспышка окрасила все вокруг в ослепительно-белый цвет. Вырвала флакон, прежде чем молния успела ударить в нее, и чуть не упала на Сфинкса, когда отпрыгнула назад.
Еще мгновение – и молния хлестнула концевую катушку. Волета вставила батарею в основание и закрыла ящик.
Сфинкс выпрямилась, словно ее внезапно разбудили, и несколько раз судорожно втянула воздух. Все еще пытаясь выровнять дыхание, она увидела, как на подносе плещется пролитая сыворотка.
– Боже ты мой господи!.. – прошептала она. – Все мои часы остановились. Что я пропустила?
Волета, к своему ужасу, разрыдалась.
П – это Пройда, Прохвост, Прохиндей. Негодник, что любит дурачить людей.
Гадкий алфавит, букварь для малышей, автор неизвестен
Члены команды, в особенности те, которые спят рядом, не столько уважают частную жизнь друг друга, сколько настаивают на уважении. В темных джунглях гамаков, в тесноте кубрика все шумные свидетельства жизни наличествуют в ярких подробностях, и все-таки никто ничего не видит. Таков уговор.
Ирен была склонна к тому, чтобы оставить девочку в покое.
Но в строгом смысле слова «мистер Уинтерс» не отменяли приказа «держать Волету за руку». Ирен отдавала себе отчет, что приказ был сформулирован, выражаясь словами капитана, метафорически, то есть, как она это понимала, означал не то, что кажется. Она и не собиралась в буквальном смысле слова цепляться за пальцы Волеты до конца их дней. Нет, Ирен понимала: фраза «держать Волету за руку» означала, что теперь она отвечает за благополучие и безопасность девочки. В обозримом будущем, если не дольше, Волета была ее подопечной.
Этот факт вызвал особую тревогу в связи с недавним открытием: ночью Волета ползала внутри стен.
Ирен не шпионила нарочно, но доказательства нашли ее сами. Той ночью, когда Ирен лежала в постели и ждала, пока придет сон, она услышала покашливание. Сперва ей показалось, что кто-то пробрался в комнату, и она схватилась за вешалку, чтобы поприветствовать незваного гостя. Но, обнаружив, что рядом никого, амазонка отследила звук до вентиляционного отверстия у пола, за решеткой которого ясно слышалось, как девушка ползет и что-то шепчет ручной белке.
Она подумала позвать Волету, но тогда бы точно ее спугнула. Труба была слишком мала для Ирен, и поэтому она не могла пролезть туда и проследить за девочкой, чтобы увидеть, куда та направляется. Это, по крайней мере, объяснило, почему Волета была настолько вялой в течение дня: ее изматывало рыскание внутри стен всю ночь.
Ирен считала, что Адам совершает ошибку, окружая сестру удушливой заботой, которую Волета по ошибке принимала за недоверие. Адам и сам это понял, когда сказал, что чем больше он преследовал ее, тем дальше и быстрее она убегала. Итак, решила Ирен, лучшим действием будет бездействие. До той поры, пока Волета по утрам объявляется на кухне и готовит завтрак, амазонка будет считать, что с девушкой все в порядке. Она не станет вмешиваться. И вынюхивать ничего не будет.
Учитывая щедрость этого решения, особенно жестоким совпадением показался тот факт, что на следующее же утро Волета не явилась готовить завтрак.
В состоянии отрицания, граничащего с потрясением, Ирен взялась за утренний ритуал в одиночестве. Разбила яйца и взболтала вместе со скорлупой. Взяла несколько апельсинов и выдавила сок в кувшин для сливок вместе с семечками. Поставила чайник на огонь вообще без воды и заметила это, лишь когда его железные бока раскалились докрасна. Она мучила себя и кухню полчаса, прежде чем поддалась желанию проверить комнату Волеты.
