— Дженни, значит… ты хочешь, я полагаю, поступить в ученицы к мастеру Чаббу?
— О да, сэр, прошу вас! — выдохнула Дженни, восторженно глядя на дородного, огненно-рыжего кухмейстера.
Чабб хмурился, внимательно рассматривая соискательницу.
— М-м-м… может быть, может быть… — бормотал он.
Дженни обворожительно ему улыбалась, но Чабб не попадался на подобные женские уловки.
— Я буду работать как лошадь, сэр, — убеждала его Дженни.
— Знаю, что будешь! — откликнулся он, заметно оживляясь. — Об этом, девочка, я позабочусь. Никакой расхлябанности, никаких послаблений или битья баклуш на моей кухне, позволь тебе заметить.
Испугавшись, что упускает счастливый случай, Дженни решила использовать главный козырь:
— У меня подходящая фигура, сэр.
Чабб не мог не признать, что формы Дженни обладают полнотой и округлостью. Барон готов был расхохотаться.
— В этом она права, Чабб, — заметил он, пряча улыбку, и повар обернулся к нему, выражая согласие:
— Формы имеют значение, сэр. У всех больших поваров вкус… к полноте и округлости.
Он снова повернулся к девушке, все еще раздумывая. «Конечно, другим-то куда как легко брать учеников, — рассуждал он. — Но кулинарное искусство — это нечто особенное».
— Скажи мне, — обратился Чабб к Дженни, — как бы ты поступила с пирогом с индюшатиной?
Дженни ослепила его улыбкой.
— Съела бы, — незамедлительно выпалила она.
Чабб стукнул ее уполовником по макушке:
— Я хочу сказать, как бы ты стала его готовить?
Дженни чуть замешкалась, собираясь с мыслями, затем пустилась в пространное описание процесса. Четверо других воспитанников, барон и даже Мартин слушали ее с каким-то благоговением, хоть не поняли и половины из сказанного. Чабб, однако, кивал, видимо удовлетворенный услышанным.
— Девять раз, говоришь? — с любопытством переспросил он, и Дженни обрадовалась, почувствовав твердую почву под ногами.
— Моя матушка всегда говорила восемь раз — для слоистости, и еще разок — ради пущей любви к искусству.
Чабб задумчиво помотал головой.
— Недурственно. Недурственно, — произнес он, затем повернулся к барону. — Я ее забираю, милорд.
— Вот это сюрприз, — мягко съязвил барон и обратился к девушке: — Так тому и быть, завтра утром явишься в кухню, Дженнифер.
— Дженни, сэр, — снова поправила его девушка, озаряя улыбкой всю комнату.
Барон Аралд улыбнулся в ответ.
— У нас остается еще один соискатель. — Он сверился с лежавшим перед ним списком, затем поднял голову и, встретившись со страдальческими глазами Уилла, ободрил его жестом.
Мальчик вышел вперед и слабым голосом проговорил:
— Уилл, сэр. Меня зовут Уилл.
— Уилл? Уилл-Как-Бишь-Тебя? — закипая от раздражения, спросил Мартин, быстро пролистывая бумаги со сведениями о соискателях.
Мартин стал служить барону всего несколько лет назад и не знал историю Уилла. Теперь он убедился, что в бумагах мальчика не было никаких сведений о его семье, не было и прозвания.
— Как твое прозвание, мальчик? — строго вопросил Мартин.
Уилл со стыда готов был провалиться сквозь землю.
— У меня… нет… — уже начал он, но, хвала милосердию, тут вмешался барон.
— Уилл — это особый случай, Мартин, — негромко произнес он, взглядом приказывая секретарю оставить мальчика в покое. Снова обращаясь к Уиллу, Аралд ободряюще улыбнулся: — В какую школу хотел ты определиться, Уилл?
— В ратную, с вашего позволения, милорд, — отвечал Уилл, стараясь придать голосу уверенность.
Барон нахмурился, и Уилл понял, что его надеждам не суждено сбыться.
— Ратная школа, Уилл? Тебе не кажется, что ты… не обладаешь нужными качествами? — мягко поинтересовался барон.
Уилл закусил губу. Он почти убедил себя, что если его желание окажется достаточно сильным, если он действительно будет верить, то его возьмут, несмотря на недостатки.
— Я еще одним махом свое наверстаю, сэр, — в отчаянии сказал он. — Все так считают.
Барон потирал подбородок, зажав его двумя пальцами, и раздумывал о словах мальчика. Потом взглянул на ратных дел мастера:
— Родни, что скажешь?
Рыцарь приблизился к Уиллу, некоторое время рассматривал его, затем медленно покачал головой:
— Боюсь, он недостаточно крупный, милорд.
