— Посмотри. Твоя невестка возвращается к своему народу, к своим богам. Ты должна сделать то же самое.
По лицу Руфи струились слезы, но она не двинулась с места.
— Не проси меня уйти от тебя и вернуться домой, я не хочу.
— Но как я могу не просить тебя оставить меня? — Ноеминь подошла к девушке. — Ты слышала, что я говорила, Руфь. Должна ли я брать тебя с собой в Вифлеем, чтобы у тебя была такая же горькая жизнь, как и у меня? Неужели ты должна состариться без мужа и детей? Иди за Орфой! Возвращайся к отцу и матери!
— Нет, — плача проговорила Руфь. — Я не хочу оставлять тебя. Я хочу принять веру твоего народа.
Сердце Ноемини сжалось.
— О, моя милая, подумай, о чем ты говоришь. Жизнь моего народа не так легка, как ты думаешь. Мы должны соблюдать субботу и святые дни, в которые не можем путешествовать дальше, чем на две тысячи локтей.
— Я пойду туда, куда пойдешь ты.
Ноеминь знала, что должна говорить правду, даже если это ранит чувства Руфи.
— Нам нельзя проводить ночь вместе с язычниками.
— Я буду жить там, где будешь жить ты.
— Мы должны соблюдать шестьсот заповедей!
— Все, что соблюдает твой народ, и я буду соблюдать, матушка, ибо твой народ будет моим народом.
Ноеминь развела руками.
— У нас предусмотрено четыре вида смерти за преступления: побивание камнями, удушение, предание огню и заклание мечом. Обдумай как следует свое решение!
Руфь ничего не ответила, и Ноеминь продолжала, умоляя ее понять, как много различий между их народами.
— Наш народ хоронит своих покойников в гробницах.
— Пусть и меня там похоронят.
Упав на колени, Руфь обняла Ноеминь.
— Где ты умрешь, там и я умру и буду погребена.
Когда Ноеминь попыталась оттолкнуть невестку, та еще сильнее прижалась к свекрови.
— Пусть Господь сурово накажет меня, если я позволю чему-то кроме смерти разлучить меня с тобой!
Расплакавшись, Ноеминь положила руки на голову Руфи и погладила ее волосы. Старая женщина подняла взор к небу. Она никогда не надеялась на подобное, не ожидала, что эта молодая моавитянка будет готова оставить все ради того, чтобы последовать за ней. Опустив взгляд, она рассеянно поглаживала голову Руфи.
— Ты больше никогда не увидишь свою мать, отца, братьев, сестер. Ты понимаешь это?
— Да, — Руфь подняла голову. Слезы оставили на ее лице мокрые полоски.
— Твоя жизнь будет проще, если ты вернешься.
— О, Ноеминь, как я могу вернуться к прежней жизни, если у тебя слова истины? — она с плачем ломала руки. — Пожалуйста, не проси меня покинуть тебя. Не искушай меня. Я пойду с тобой!
Твой Бог будет моим Богом.
Что могла сказать Ноеминь в ответ на такие слова? Не молилась ли она, чтобы сердце Руфи смягчилось перед Богом Израилевым? Одна молитва была услышана, одна из тысяч.
— Успокойся, — сказала она нежно и разомкнула руки Руфи, обвившиеся вокруг ее талии. Ноеминь с улыбкой посмотрела на невестку и вытерла ее слезы.
— Пусть все будет по воле Божьей. Все, что ни случится, мы встретим вместе.
Руфь с облегчением вздохнула, глаза ее сияли.
— Я буду хранить каждое твое слово, ибо понимаю, что все, чему ты учишь меня, мне нужно знать.
— Ты узнаешь все, чему я научилась у колен своей матери. Все, что имею я, — твое. Я с радостью поделюсь с тобой всем.
Теперь Ноеминь знала: нечто большее, чем брак с ее сыном, было причиной того, что эта девушка заняла особое место в ее жизни, в ее сердце. И теперь она будет молиться о том, чтобы ее соплеменники сумели по достоинству оценить Руфь.
Ты не забыл меня, Господи. Ты знал, что одна я никогда бы не вернулась домой. Ты не оставил меня.
— Пойдем, — сказала Ноеминь, протягивая руку Руфи и помогая ей подняться. — Нам предстоит долгое путешествие, прежде чем мы доберемся до дома.
* * *
Руфь не задумывалась о трудностях, с которыми они могут столкнуться, когда придут в Вифлеем. Каждый день их путешествия был настолько сложен, что ее не страшили проблемы, ждавшие их по прибытии на родину Ноемини. Все те месяцы, в течение которых болел Махлон, она жила в страхе, но он все равно умер. Она любила своего мужа, но не смогла спасти его. Все ее усилия помочь ему были напрасны, и страх потерять его никоим образом не предотвратил приход смерти. И совсем не страх помог ей преодолеть трудности жизни без мужчины и обеспечить семью хлебом. После смерти Махлона Руфь твердо решила, что никогда больше не позволит себе задумываться над вещами, не подвластными ей. Будущее было из ряда именно таких вещей. Она смело встретит все, что произойдет, и смирится с той жизнью, какую даст ей Бог.
