– Вполне.
– Только не вздумай никому сболтнуть по дороге, иначе…
– Не пугай, я же гладиатор.
Феликс неожиданно рассмеялся:
– И впрямь, что это я? Вижу, ты неплохой парень. Ну, так выпьем же!
Они выпили три кувшина, писатель заметно подобрел и стал рассказывать разные смешные истории, часто сетуя на огрубление нравов.
– Еще лет пятнадцать назад я неплохо зарабатывал на комедиях и драмах, – помахивая пальцем, разлагольствовал Феликс. – Их охотно ставили в театре Марцелла, золотые были времена. А потом мало-помалу сначала убрали из моих драм философию – дескать, это непонятно публике… Кстати, ты знаешь, что такое философия?
– Любовь к мудрости. – Рысь улыбнулся. Беседа начинала его забавлять, впрочем, юноша и раньше испытывал уважение к книжной учености и даже не так давно дал себе слово: если когда-нибудь разбогатеет, обязательно обзаведется собственной библиотекой.
– Верно! – одобрительно воскликнул Феликс. – Так вот, мудрости, оказывается, современная публика не понимает, тупая потому что. Сначала из моих пьес убрали философию, а потом и вообще слова – а зачем они, раз зрители все равно ничего не понимают? Так что теперь у нас не театр, а одна пантомима! Да ты не думай, Юний, я не жалуюсь, просто обидно, пишу я много, книги продаются – на хлеб хватает, не бедствую, хвала Юпитеру, не то что некоторые. Вот, вспоминают, как в старые времена было хорошо: цезарь заказывал книги, щедро платил, а до того, в скольких списках книжица разойдется и можно ли вообще ее продать, не было никому никакого дела. А зачем? Император платил щедро, вот и привыкли… А теперь все не так, и я думаю, это честнее, Юний! Если ты писатель, так живи писательским трудом и речами, а не участвуй в разных комициях и, прикрываясь высокими фразами об ответственности властей за «истинную» литературу, не проси у государства подачек, как последний нищий плебей! До чего дошло, уже Авл Нумидий Каррат-старший жалуется, что ему не хватает денег на содержание раба-переписчика! Между прочим, просит их у сената, уже все пороги обил, козел.
– А я вот так думаю: раз ты писатель, так пиши, что покупают, и живи за счет этого, – поддержал беседу Рысь. – Нечего выпрашивать всяких там переписчиков. Есть деньги – найми, нет – пиши сам. Чего тут выпрашивать-то?
– Правильно! – заказав четвертый кувшин, горячо одобрил Феликс. – Оч-чень правильно ты рассуждаешь, любезнейший Юний. Только вот зря они философию не берут!
– А ну ее. – Гладиатор махнул рукой. – Все равно в ней никто ничего не понимает. Вот был у меня когда-то один знакомый философ, Гретоликс, вожак галльской шайки, так уж он был умный – не стал дожидаться, пока легионеры прихлопнут мятеж, сбежал куда раньше, так никто его и не нашел. Вот она – философия! Послушай-ка, Феликс. – Гладиатор вдруг хлопнул себя по лбу. – Книжная лавка принадлежит сенатору Памфилию Руфу, так или нет?
– Да, она именно ему принадлежит, – кивнул писатель. – Сенатору.
– А где он живет, этот самый Памфилий?
– Не знаю. – Феликс пожал плечами. – У него дом где-то недалеко от центра и две виллы. Одна рядом, на Аппиевой дороге, вторая в Омбрии. Сейчас лето, наверное, вся семья Памфилия на вилле.
– И верно. – Рысь погрустнел. – Что ж, видно, придется подождать до осени, разве что боги будут особо милостивыми.
– Что ты там бормочешь, Юний? Хочешь еще вина?
– Нет. – Юноша покачал головой и поднялся, надевая шляпу. – Пожалуй, мне уже пора идти.
Он уже подходил к амфитеатру Флавиев, как вдруг вспомнил о Юлии Филии, девятнадцатилетней вдовице, прятавшей за показным цинизмом простое и доброе сердце. «Всем, кому можешь, помогай!» – так учил отец, и эти же слова ходили поговоркой в Риме. Всем, кому можешь, помогай. А ведь Юлия неспроста не давала о себе знать уже более трех месяцев. Наверное, что-то с ней случилось, скорее всего, девушку постигли неприятности денежного свойства. А ведь она как-то упомянула, что вложила приличные средства в египетские зерновозы, те самые, что, по словам писателя Гая Феликса, вовсе не были разбиты бурей, как считалось в Риме, и вот-вот должны были пришвартоваться в гавани Остия. И, если Юлия еще не продала долговые обязательства зерноторговцев, это могло бы спасти ее. Молодая вдова в свое время немало помогала Рыси, организуя толпы поклонниц, влиявшие на решение судьи в его пользу, и теперь хорошо было бы ей помочь, если она правда нуждается в помощи.
