— Успокойтесь,
полковник, — с ироничным вздохом сказал Гепнер, снова глядя в глаза Ртищеву. —
Увы, — ваших! Все ваши терзания на вашем лице терзаются, не спрячешь. «Как
волка не корми...» — сами учили, уж простите. И я вас вполне понимаю и больше
этой темы не касаюсь. И, закрывая тему, скажу вот что: если мне последует
приказ, идущий вразрез с вашими рекомендациями, я забуду про них и буду
выполнять приказ.
Друг против друга стояли
два солдата-одногодка, не один год уже знавшие друг друга. И только вот сейчас
между ними возник, вспыхнул вопрос, который не мог не вспыхнуть, обязан был
разрешиться и обречен был остаться не разрешенным. Взгляд на взгляд, глаза на
глаза, ствол на ствол, «Мосин» против «Шмайсера», и никогда им, обнявшись ствол
к стволу, не смотреть в одну сторону...
— Эрик! Против любого
государства, любой власти, которой властвуют на русской земле можно воевать, но
нельзя воевать с русским народом, это обречено для всех.
— А ты на меня глазами
не сверкай! Цитирую твое недавнее определение, почти дословно: «Россия без
Христа есть укреплагерь вооруженных разбойников, а русский без Христа — чудище
облое». Так? Подтверждаешь?!
— Так. Подтверждаю. Но
по моим данным, жив еще мой поп полковой. И, значит, на его защиту встанет то
самое воинство небесное. Это войско всех святых, в Русской земле просиявших.
Сегодня, кстати, их день. А во главе их — Полководец, стоящий всех маршалов
мира вместе взятых — это Царица Небесная, заступница Российская. Прошу прощения
за срыв, герр генерал.
— Да все в порядке.
Однако... поп полковой... Что, из-за одного попа, не известно живого или нет,
войско встанет? Ну, все святые в вашей земле просиявшие, ну ладно, они, вроде
ваши домашние, но с чего вы решили, полковник, — Гепнер вновь был невозмутим и
корректен, — что, как вы Ее назвали, Царица Небесная, что Она уж прямо так
только «за вас»?
— Это не я решил, —
Ртищев вдруг широко, по-детски и неожиданно для самого себя улыбнулся. — Это
Она Сама так решила.
— И чем же Она
руководствовалась в Своем выборе?
— А разве можно с таким
вопросом приступать к Матери Христовой?
— Ну, чем же вы
заслужили такое Ее покровительство?
— Да ничем мы его не
заслужили! Нету никаких заслуг перед небесами и быть не может! Все только по
милости свыше. А милость — по молитве, — при последнем слове будто слегка
задохнулся Ртищев, — которой у нас нет!.. Так вот, по хилой молитве нашей...
нет!..
— Спокойно, полковник...
— Не перебивай, Эрик!..
прошу прощения, герр генерал... Нет, по молитве одного человека, Царя нашего, —
с жутким надрывом прозвучало и кулаки сами собой сжались у полковника Ртищева,
— тогда, в эти дни шестнадцатого, мы разгромили вас...
— Ну, в общем-то,
потрепали нас тогда сильно, — генерал Гепнер взглядом ушел в себя, вспоминая. —
Мою батарею отправили на юг для затыкания дыры, которую мы так и не заткнули.
Было... Но, извините, удар наносил ваш конкретный Юго-Западный фронт,
конкретной артиллерией, кавалерией...
Яростно перебил Ртищев:
— Удар наносило воинство
Всех святых, в земле Российской просиявших! Во главе с Ней! Именно в тот
момент, когда образ Ее, икону Владимирскую, по приказу Царя повезли на фронт.
Из десяти ваших винтовочных выстрелов семь — осечки, а у наших — незаряженные
стреляют! Все ваше трехкратное превосходство в тяжелых орудиях — одним залпом в
ноль сведено! Наших атакующих пули не берут, а ваши!.. тевтоны!.. от нашего
крика уже в обморок падают! И все это только Она!..
— Спокойно, полковник.
Вы в самом деле верите, что именно так было дело? — напряженно думая, Гепнер
смотрел в глаза Ртищеву.
— Теперь — да! —
отчеканил тот с таким надрывом, что Гепнер переспросил удивленно:
— Что значит «теперь»? А
тогда?
Теперь воочию, будто на
киноэкране, закрыв глаза, смотрел Ртищев на себя тогдашнего, а был он тогда
весь из себя — усталая ирония: «Лучше б снарядов подвезли вместо этой иконы».
Именно этот термин — «этой» тогда промотался по извилинам. Смутно извилины
тогдашнего Ртищева знали про Владимирскую. Снарядов было в преизбытке, но в
привычку вошло, в кровь въелось всех тогдашних ртищевых ругать любой шаг
Верховной власти и ныть о ее постоянных ошибках, из-за которых того нет, сего
нет. Ошибок не было и было — все. Снарядов, как уже было отмечено, хватало, но
конкретный Ртищев ныл о том, что их должно быть больше. Соседней батареей
командовал поручик N. Имя затерялось, ибо имя им тогдашним было — легион.
Поручик N не ныл, он сердито огрызался, он кричал в телефон попу полковому, что
не потащит он на молебен обслугу своей батареи, на молебен ко Владимирской и
всем Русским святым, что у него более важные дела есть, например, пушечку, из
резерва подвезенную, лишний раз почистить, да и вообще лишняя стопка водки
перед боем бодрит сильнее и в более нужном русле, чем молебны!..
